Остров Невезения 2

26

Тюрьма и общество, как два сообщающихся сосуда. Человеческие отношения и ценности, в тюрьме и на свободе, едва отличаются. Посетите тюрьму, и у вас будет верное представление об обществе.
Her Majesty Prison
Service
Долго ждать не пришлось.
Пребывая в изоляции, я утратил чувство времени. Связь с внешним миром поддерживалась лишь сквозь окошко расположенное под потолком, да и то с матовым стеклом. Растворившись в собственных мыслях, я не замечал, как течёт время. Мои вялотекущие камерные размышления о несовершенстве мира, о неискоренимом славянском акценте и возможных путях выхода из тупиковой, ситуации, прервал полицейский, открывший дверь.
- Привет, приятель! На выход, - скомандовал он, оставаясь у входа в камеру. - Ты нас покидаешь, - пояснил он.
Я вышел и обулся в свои туфли. Он провёл меня в помещение, где уже находились трое парней.
- Привет, - буркнул я, и присел на скамью. В ответ, мне безразлично ответили кивками и неразборчивыми звуками. Возникла пауза.
- Чего ожидаем? - спросил я парня сидящего рядом со мной.
- Попутчиков, - коротко, но приветливо отозвался тот. - Нас перевозят в стационар, слава Богу, - пояснил он.
- Куда? - не совсем понял я.
- В тюрьму. Не знаю, в которую. В одну из ближайших, где могут нас принять. Надеюсь, с этим нам повезёт, - охотно пояснял он.
- Тюрьмы разные? - снова спросил я его.
- Да, отличаются некоторыми условиями. Но, во всяком случае, там нам будет лучше, чем париться здесь в полицейском участке.
- Уж это точно, - подтвердил другой товарищ.
- Тебя за что? - снова возник разговорчивый сосед.
- Поддельный паспорт, - коротко ответил я.
- Ты не гражданин Великобритании? - уточнил он.
- Нет, не гражданин.
- Тогда, тебя просто депортируют. Преступление ерундовое, они держать тебя не станут, отправят домой при первой же возможности, - консультировал он.
Заметив, что я не обрадовался его предсказаниям, он снова вернулся к моему делу.
- Ты же не осуждён? - спросил он.
- Нет. Лишь предварительно рассмотрели, и решили, не выпускать меня до суда, - ответил я.
- Понятно. Увидишь, они не станут рассматривать твоё дело в суде. Просто депортируют, - важно предсказывал он.
Я ничего не ответил. Но мой случайный собеседник плохо переносил паузы.
- Курить хочется! Долго они ещё?! Скорее бы съехать: - проворчал он.
- Точно! - отозвались двое других.
Я понял, что все эти парни уже имеют какой-то арестантский опыт.
- Меня-то уж точно осудят, - вовсе не грустно сообщил мне мой новый товарищ, надеясь поговорить со мной ещё.
- Чего ожидаешь? - проявил я участие.
- Может всяко обернуться. Зависит от многих обстоятельств. Мы с приятелем совершили нападение, завладели суммой денег:
Дверь открыли, и к нам привели ещё одного. Мой собеседник прервал свой рассказ.
- Выходите по одному, - скомандовал полицейский.
Парни охотно поднялись и направились к выходу.
Нам по очереди надевали наручники, и выводили в прихожую. Там нас ожидали двое служащих, в иной, не полицейской форме, - мужчина и женщина.
Полицейские передавали им папки с нашими делами и личные вещи. Мужчина принимал имущество арестантов и выполнял бумажные формальности, а женщина препровождала нас к специальному автобусу.
Спецавтобус с открытой задней дверью, был плотно подогнан к выходу. Женщина провела меня по узкому проходу посреди салона. Пространство, по обе стороны, было отделено дверями с глазками. Открыв одну из дверей, она предложила мне войти в ячейку с зарешёченным окошком. Пространства хватало лишь сидеть на жёстком сидении или стоять. Она сняла с меня наручники и закрыла дверь снаружи. В ячейке оказалось тесно и душно. Мне отчаянно захотелось поскорее начать и завершить это путешествие в металлическом карцере. В окошко я видел внутренний двор полицейского участка. Стояла солнечная летняя погода. Я до боли остро почувствовал стеснённость, неволю, бессилие, досаду: Постарался избавиться от панических настроений. Другие пассажиры бодро обменивались замечаниями сквозь перегородки. Кто-то уже выяснил, куда нас повезут.
- Что из себя эта тюрьма? - узнал я голос своего собеседника.
- Слышал, что не очень хорошее место. Я надеялся на другую. Посмотрим, - ответил кто из соседней ячейки.
- *Fuck’n sweat bus. I hate it! - выругался незнакомый мне голос.
*Ё-я душегубка. Я это ненавижу!
- Если кто-то хочет пить, или ещё что, просто нажмите кнопку вызова, - возникла сопровождавшая нас женщина.
- Я хочу курить! - отозвался мой новый знакомый.
- *Shut up, please, - довольно вежливо для тюремного надзирателя, ответила ему служебная тётя.
*Заткнись, пожалуйста.
Автобус тронулся. Настроение моих попутчиков несколько поддерживало мой упавший дух.
- Brother! Fraud passport: Are you with us?
* Брат! Поддельный паспорт: Ты с нами?
Обратился ко мне разговорчивый приятель.
- Да, я здесь, - отозвался я. - Далеко ехать?
- Не очень, я полагаю. Пока ещё не домой, братан, это где-то здесь в Англии, - посмеиваясь, ответил он.
- Sutton, Surrey, с полчаса езды будет, - ответил незнакомый голос.
Автобус выбрался из городка Кроули и понёс нас по трассе. Я наблюдал из окна зелённые пейзажи южной Англии, и успокаивал себя мыслью, что это всего лишь временная неволя и новый, возможно, любопытный для меня, опыт. Движение на трассе выглядело совсем не по-деловому. Часто встречались открытые кабриолеты с компаниями, всем своим видом демонстрирующие намерение хорошенько отдохнуть на природе. Глядя на такое, из своей душной собачей будки, я невольно чувствовал себя неким недоумком, козлом отпущения.
Я нажал кнопку вызова. Смотровое окошко открылось, и сопровождавшая нас тюремная женщина вопросительно взглянула на меня.
- Хорошо бы получить прохладной воды, - ответил я.
Она кивнула головой и исчезла. Спустя минутку, она подала мне, через специальную щель в двери, бумажный стаканчик с холодной водой.
- Спасибо, - принял я воду.
- Чего-нибудь ещё? - машинально спросила она, намереваясь закрыть окошко.
- А свежим воздухом обеспечить можно? Здесь совсем нечем дышать, - громко ответил я, чтобы уже невидимая надзирательница услышала меня.
Послышались солидарные выкрики других арестантов. Кто-то выругался в адрес автобуса-душегубки, кто-то потребовал включить, наконец, кондиционер, кто-то хотел пить, курить.
- Хорошо, хорошо, - согласно отозвалась сопровождающая.
Вскоре, откуда-то сверху начал поступать прохладный воздух. Ехать стало комфортнее, моё настроение изменилось к лучшему. Расположившись поудобней, я расслабился в ожидании новых наблюдений и впечатлений. Дорожные указатели упоминали неизвестные мне населённые пункты. Виды из окна обнадёживающе подтверждали, что мы находимся на территории благополучного юга Англии.
На стационарное поселение прибыли во второй половине дня.
Автобус остановился у высокой глухой бетонной стены. Вскоре, снова тронулся и проехал на территорию заведения. Развернувшись перед зданием, остановился. Я мог видеть, как механические ворота бесшумно задвинулись, отрезав нас от внешнего мира. На закрытой тюремной территории так же светило солнце. Я отметил ухоженные и эстетически изощрённые цветочные клумбы. Таковое положительно поддержало мой упавший дух.
Нас, по одному, выводили из автобуса в ближайшее помещение. Туда же вносили и наши вещи.
Освобождая нас от наручников, служивые приглашали подходить по очереди к их коллегам за стойкой, для выполнения формальностей. На форме служащих и на всех информационных стендах присутствовала эмблема с аббревиатурой НМР (Her Majesty Prison). Двое тюремщиков принялись выполнять бумажную работу, задавая гостям стандартные вопросы о дате рождения и гражданстве. Другие, разбирали вещи и составляли опись.
Это место напоминало мне приёмные отделения в советских войсковых частях и в стационарных лечебных учреждениях.
В ожидании, я снова оказался рядом со своим новым приятелем. Он бодрился и не умолкал.
- Так я тебе не досказал: - обратился он ко мне. - Мы с приятелем подстерегли двух сборщиков выручки на их пути из супермаркета к автомобилю:
Я выразил удивление и проявил искренний интерес. Невольно стал рассматривать его внимательней.
Парень лет тридцати, среднего роста, худощавый, бесцветный с глубокими залысинами. Судя по его лексике и произношению, образованием не обременён. Однако в нём наблюдалась дерзкая самоуверенность и хватка человека, воспитанного улицей.
- И, угрожая им оружием, потребовали передать нам сумки с выручкой. Наш автомобиль, с работающим двигателем, стоял рядом. Те не сопротивляясь, молча, сдали две сумки с наличкой, и позволили нам отъехать. Но уже на следующий день нас вычислили, отыскали, опознали и предъявили обвинение, - продолжал он.
- Вы даже не успели воспользоваться добычей? - искренне сожалел я такому финишу.
- Но мы успели поделить и спрятать добытое! - бодро утешил он меня.
- Здорово! - одобрил я.
- Моя подруга обо всём позаботится. Мы с ней давно присмотрели парикмахерскую, которую хотели бы купить.
- Почему, именно парикмахерскую? - удивился я его доверчивости. Нашёл, кому доверить наличные, - подружке!
- Она сама имеет парикмахерский опыт, и знает, кого можно взять на работу. Думаю, вскоре деньги начнут работать и приносить доход, - оптимистично закончил он свою историю, словно мы находились где-то в пабе, вольные распоряжаться своими и украденными деньгами, и не ограничены во времени и пространстве.
- Ты доверяешь своей подруге? - спросил я о том, что более всего мне не понравилось в его истории.
- Вполне. Мы давно и хорошо знаем друга, - как-то не убедительно ответил он.
Я хотел спросить, на какой срок он рассчитывает, но подошла наша очередь, и мы разошлись. Нами снова занялись.
Ответив на несколько вопросов, и, ознакомившись со списком принятых на хранение личных вещей и наличных денег, я оставил свою подпись и уступил место следующему. Конечно же, моя теннисная ракетка снова привлекла их внимание и скрасила кому-то рутину тюремной службы. Все служащие, кто оказался рядом, подержали в руках нелепую для этого места вещь. Вернувшись к моему имуществу, служащий предложил мне оприходовать, имевшиеся при мне сто с чем-то фунтов, или какую-то часть, на мой личный счёт.
- Какой счёт? - удивился я.
- Если у тебя здесь есть какая-то сумма на счету, то на эту сумму ты сможешь получать товары в нашем магазине, - пояснил он мне.
- В вашем магазине?.. - соображал я.
- Если ты не захочешь ничего брать в нашем магазине, деньги, оставшиеся на твоём счету, тебе выдадут при освобождении, - терпеливо разъяснял служащий. Он ожидал моего решения. Кто-то из рядом стоящих арестантов, подсказал мне;
- Деньги на счету - это супер! Табак, шоколад, аккумуляторы для плэйера, телефонные карточки: - популярно объяснили мне.
Это убедило меня. И я дал согласие, чтобы мне зачислили на тюремные расходы пятьдесят фунтов.
- Правильное решение, чувак! - одобрил потенциальный совладелец парикмахерской.
Мне позволили взять с собой моё радио, и попросили снова расписаться относительно пятидесяти фунтов и радио-плэйера Sony.
Далее, нас провели в соседнюю комнату. Это помещение было приспособлено для личного досмотра доставленных и переодевания. Пока мне выдавали казённую одежду, я бегло просмотрел информационный стенд.
Highdown
Built on the site of a former mental hospital at Banstead, the establishment serves the Crown Court at Guildford and Croydon, and surrounding Magistrates courts.
Построено на месте бывшей психиатрической больницы, это учреждение обслуживает Королевский суд Гилфорда и Кройдона и соседних мировых судей.
Address:
High Down Lane
Sutton
Surrey
SM2 5PJ

Tel: 020 7147 6300
Fax: 020 7147 6301

Из наспех прочитанных выписок из законов, я узнал, что в случае, если суд не признает арестованного виновным, то за время, проведённое им в предварительном заключении, ему будет выплачена денежная компенсация.
А пока, мне указали на кабинку, куда следовало войти и переодеться. Сопровождавший меня служивый, просил не закрываться шторой.
- Раздевайся, - подсказал он мне, оставаясь у входа в кабинку.
Я стал снимать с себя свою, уже не свежую, одёжку. Оставшись в одних трусах, я вопросительно взглянул на служивого, державшего в руках комплект одежды для меня.
- Всё снимай, - подсказал он мне.
Я снял и трусы.
- Повернись, - командовал он.
Я повернулся к нему спиной.
- Присядь.
Я присел и встал. Из меня ничего не выпало.
- Одевайся, - подал он мне казённую робу, и ушёл заниматься следующим.
Это были новые трусы, носки, футболка и подобие спортивного костюма серого цвета. Я быстро оделся и отметил, что в такой форме гораздо комфортней. Совсем по-домашнему.
Свою одежду следовало сложить в полиэтиленовый мешок с эмблемой НМР. Служащий составлял список сданной на хранение одёжки, и снова просил расписаться.
Вручив, нам комплекты постельного белья и гигиенические наборы, трое тюремщиков призвали нас следовать с ними.
Мы вышли из помещения и прошли к другому корпусу. Я огляделся. Кроме административных зданий, отметил несколько многоэтажных однотипных корпусов с зарешёченными окнами. Нас провели в ближайшее здание, оказавшееся неким медпунктом.
Принимали по одному. Предполагалось, что нам сегодня спешить некуда. Мы сидели на стульях в ожидании. Выходящему из кабинета, вручали продовольственный набор и уводили на поселение. Наконец, дошла очередь и до меня. Я вошёл и закрыл за собой дверь. Это оказался не кабинет, а просторная комната, в которой могли одновременно принимать несколько медработников. Но в этот вечер работала лишь одна женщина среднего возраста.
- Присаживайтесь, - указала она на стул у её стола, и приготовила чистую анкету.
Я присел и ожидал, пока она впишет мои данные в медицинскую карту. Закончив, она пригласила меня измерить давление. Закончив процедуру, сделала запись в мою карту.
- И что? - поинтересовался я.
- Немного выше нормы. Но это можно объяснить эмоциональным состоянием, - пояснила она, и пригласила пройти к весам. Отношение веса и роста были в норме. Медсестра вернулась за стол к заполнению моей карты. Я тоже присел на стул для пациента.
- У вас есть какие-нибудь серьёзные жалобы на здоровье? Принимаете ли вы какие-то медикаменты? Страдаете ли вы алкогольной или наркотической зависимостью? - задала медсестра свои вопросы, и приготовилась ставить отметки в карте.
- Сейчас я остро нуждаюсь в порции шоколада. И так всегда, когда я переживаю стрессовые состояния. Это уже физическая зависимость, - ответил я.
- Не поняла, - бегло взглянула она на меня. Но алкогольной или наркотической зависимости нет? - уточнила сестра, и продолжила делать отметки в моей анкете.
- Алкогольной и наркотической нет. А вот без шоколада и сухого вина, мои шутки звучат как голый, злой сарказм, и это уже совсем не смешно, - жаловался я. - Досаждаю людям и порождаю недоразумения, становлюсь социально неприемлемым, - давал я подробный отчёт о своем душевном здоровье.
- Я понимаю. Вас сейчас все и всё раздражает. Шоколад и прочие сладости здесь можно будет покупать в магазине, один раз в неделю. Потерпите, - безучастно отвечала сестра, заполняя мою карту.
- Далее. Вы натурал или гэй? - продолжила она.
- Натурал, - привычно ответил я. И про себя подумал, что они официально спрашивают об этом чаще, чем о национальности, социальной принадлежности и образовании.
- Курите?
- Нет. Мне не хотелось бы оказаться в одном помещении с курящими.
- Мы стараемся, по мере возможности, учитывать такие пожелания. Надеюсь, для вас найдётся свободная одноместная ячейка (cell). Есть ли у вас ещё какие-нибудь жалобы, пожелания? - спросила она, закончив бумажную рутину.
- Да. Если можно, расшифруйте код моей ДНК? - заказал я. - Возможно, это поможет мне установить первопричину моего хронического невезения, поражения и раздражения.
Она, наконец, взглянула на меня с гримасой понимания и сочувствия.
- К сожалению, здесь не то место, где можно выполнить вашу просьбу. Кстати, это, пока, весьма дорогая процедура, и такое ещё и не везде могут делать. А уж тем более, здесь. Надеюсь, в скором будущем это станет доступней, - серьёзно ответила медсестра на мой запрос. - Кстати, вы не похожи на пациента, которого все и всё раздражает. И шутки ваши вполне забавны и безобидны, - добавила она.
- Надеюсь, что вам действительно так показалось, - понял я, что, приём окончен, и пора уступить место следующему.
Мысленно, я сам себе поставил диагноз; переутомление от чуждого окружения и невезения. Лечение; изоляция от общества и полный покой в одиночной камере.
После беглого медицинского допроса-осмотра, меня провели в соседнюю комнату, там вручили пластиковый пакет.
- Твой ужин, постель, посуда, мыло и прочее, - коротко пояснили мне. - А это твой номер, - указал он на комбинацию цифр и букв на какой-то карточке с моим именем. - Запомни этот номер, как своё имя, - механически инструктировал меня тюремный работник. Меня повели далее.
Территория исправительного заведения оказалась немалой. Но в тот момент я думал о том, в каких условиях меня могут закрыть? Ибо, как я понял из объяснений адвоката, следующий этап заключения предполагался не менее месяца.
Меня провели в корпус с множеством одинаковых, пронумерованных металлических дверей в стене. Все они были заперты. Среди овального пространства стоял бильярдный стол. На уровне второго этажа вместо потолка была натянута металлическая сетка. На втором и третьем этаже, по кругу размещались такие же двери. Между этажами была натянута металлическая сетка, подобно паутине. Вероятно, это было ограничительное средство против возможных прыжков с высоты. Как в дурдоме. Вспомнился бассейн без воды.
Мой охранник подошёл к одному из номеров на первом этаже, выбрал из связки ключ и открыл увесистую дверь. Жестом, он пригласил меня пройти в камеру. За мной снова громко захлопнулась металлическая дверь. Я почувствовал одновременно облегчение и тоску.
Окно с мощной решёткой открывалось. Я бросил казённое имущество на кровать и приоткрыл окно.
Вечерело. Вид на квадратную асфальтированную площадку, с трёх сторон окружённую однотипными корпусами. Многие окна уже освещались. Звучал коктейль разнообразных звуков. Кто-то пытался разговаривать, крича друг другу из-за решётки, где-то играла музыка, неподалёку работал телевизор. Очень напоминало студенческое общежитие, только здесь никто не гулял и не орал под окнами.
В камере были кровать, привинченная к бетонному полу, умывальник с мутным не стеклянным зеркалом, столик, на котором стоял электрический чайник. Я удивился электрической розетке в стене. Кем-то оставленные на столе газеты, чайные пакетики и несколько пачек овсяных хлопьев, говорили о недавнем присутствии здесь предшественника. Такие же хлопья вручили и мне на ужин. Я взглянул на постельное бельё, увидел бумажку с номером, который мне советовали запомнить. Я значился здесь, как EL 8473. Все мои имена заменили этой безликой комбинацией. Надеюсь, временно.
Я отметил, что у меня нет никакого желания спать. Попробовал радио ФМ. В этой камере мой приёмник вполне устойчиво принимал почти все станции, которые я мог слушать в Лондоне, будучи свободным. Музыка не воспринималась, мне было не по себе. Захотелось отжаться от пола, выплеснуть застоявшуюся энергию, встряхнуться от пережитых отрицательных эмоций. Взглянув на пол, я отказался от этой идеи. Поймал себя на мысли, что это место вызывает у меня чувство брезгливости. Но беспокоило не только это. В углу, возле унитаза, стояла швабра с ведром и какие-то моющие средства. Я тупо накинулся на первый, обнаруженный, источник раздражения.
Сначала я помыл пол. Но так и не успокоился. Принялся драить мокрой мыльной тряпкой стены. Следы чьих-то грязных рук на светлых панелях действовали на меня, как красная тряпка на быка, я не мог спокойно на это смотреть. Я тёр их с какой-то ненавистью, ругая всех, чуждых мне засранцев, оставляющих везде следы своего пребывания. Во мне проснулся человеконенавистник, которого все достали; те, кто вторгались в мою жизнь, кто хочет поиметь меня как вечного донора, кто видит во мне дежурного козла отпущения: Я просто утратил контроль над собой. Если бы в камере оказались чистые полы, я бы просто выпустил пар привычным для меня способом-упражнением, без проявления антисоциальных настроений с тряпкой в руках.
Подчистив свою новую комнату, я с удовлетворение огляделся и успокоился. Для достижения полного покоя мне всё же не хватало выполнить свой комплекс камерных упражнений. Но пол был ещё влажный. Я присел за стол и включил чайник, с намерением попробовать казённый чай.
Сидя за столом, отметил, что здесь неплохие условия для письменных изложений своих наблюдений, впечатлений: Но, в настоящий момент я пребывал не в том состоянии духа. Вода в чайнике закипала. Я тоже. Пол высох. Я кинулся кулаками на пол и выплеснул из себя, не дающую покоя энергию, подобно пару из кипящего электрочайника. Стоя перед открытым окном с решёткой, я глубоко дышал, оглядывал освещённый тюремный двор для прогулок, и невольно слушал гомон перекликающихся голосов. Точно, дурдом! Однако, меня положительно утешала перспектива спокойного ночлега в одноместном номере со всеми удобствами, (кроме душа и телефона с Интернетом), с радио музыкой на случай бессонницы.
Как я и предполагал, на новом месте, глубокого оздоровительного сна этой ночью не вышло. То, что предназначалось в качестве подушки, оказалось жёстким и крайне неудобным. Армейское правило; спать, когда это возможно, не срабатывало. Я утрачивал навыки выживания. Мысли не отпускали меня, музыка не радовала, лишь временами я проваливался в чуткий, беспокойный сон. Всю ночь я отчаянно и бесполезно боролся с высокой тюремной подушкой, полу осознанно фильтруя непрерывный поток накопившихся впечатлений и навязчивых мыслей. В ту ночь мне следовало бы засесть за предоставленный мне стол, и конспектировать всё, что лезло в мою возбуждённую головушку, не придавая особого значения качеству изложения. Просто фиксировать всё увиденное, услышанное, доставшее.
Меня словно сверху лишили мягкой подушки и нещадно грузили, терзали мыслями, толкали к столу. А я упрямо хотел отключиться и забыться. К рассвету я ненадолго провалился в зыбкий сон, сначала утратил бодрость сознания, затем, и чувство реальности.
Новый день в новом месте, под названием Highdown, в городишке Sutton, графства Surrey, я начал в опустошённом состоянии, так и не начав в ту ночь пользовать идеальные казённые условия для изложения накопившихся впечатлений. Многие мысли, будоражившие меня ночью, к утру слиняли из моей утомлённой памяти.
Тюремные служащие просто открывали замки и распахивали двери настежь, а заключённые выходили из камер. Послышались голоса и удары бильярдных шаров. Я умылся и тоже вышел на общую территорию.
Дверь камеры следовало оставить раскрытой. У бильярдного стола уже образовалась очередь. Кто-то с полотенцем удалялся в душевою комнату. Мне следовало бы тоже помыться, но я отложил это на потом.
- Detox! - громкоговорители призывали кого-то на процедуры. Несколько человек с внешними признаками устойчивой наркотической зависимости, услышав команду, как зомби, поползли куда-то, где выдавались пилюли. Полёт над гнездом кукушки! Не успел я определиться относительно душа, как ко мне обратился какой-то чувак.
- Как поживаешь, сосед? - приветливо обратился тот.
Передо мной стоял мужчина ниже среднего роста, с причёской не соответствующей исправительному заведению. У него были длинноватые, прямые чёрные волосы. Он выглядел, этак, лет на сорок. Всей своей внешностью он напоминал мне Аль Пачино. Только у этого, вместо вспыльчивой агрессивности латиноса, на лице блуждала улыбка уязвимого и неуверенного в себе парня. Он стоял передо мной в ожидании ответа.
- Привет, - ответил я, и тоже выдавил из себя улыбку.
- Я Стив, - дружелюбно продолжил он.
- Сергей.
- Я вчера слушал шум твоей активности и гадал; неужели новый сосед стены моет? - осмелел он, и заговорил со мной более уверенно.
- Точно. Я вчера всё перемыл в камере.
- Ну, ты чудак! - удивился Стив. - Ты осуждён?
- Нет.
- А я уже осуждён. За мелкую кражу, всего на три месяца, - сообщил он о себе. - А с тобой что случилось?
- Ничего особенного. Пользовался поддельным паспортом.
- Ты русский? - удивил он меня.
- Да. А что?
- Здесь уже есть один русский, он тоже осуждён за поддельный паспорт, - сообщил он, как некую хорошую для меня новость.
- Очень интересно, - поощрил я его общительность.
У моей открытой камеры появился какой-то тип со списком в руках. Он что-то сверял с карточкой на моей двери, где значилось моё полное имя и присвоенный номер.
- Это к тебе, - указал на него Стив.
- Сергей? - обратился тот ко мне. На шее у него висела пластиковая карточка, обозначавшая его неким служащим.
- Сергей, если тебя интересует наш тренажёрный зал, тогда приглашаю тебя на инструктаж, - представился он.
- Интересует, - вежливо ответил я.
- Хорошо, я записываю тебя, Сергей, - сделал он отметку в своём списке и побежал далее.
Не успел я расспросить об этом Стива, как к нам приблизился пожилой сухой дядя, в котором нетрудно было опознать служителя католической или англиканской церкви.
- Добрый день, Отче, - вежливо приветствовал его Стив, и отступил на пару шагов в сторону, предоставив меня тюремному Отче.
- Сергей? - обратился ко мне отец, заглянув в список.
- Да, это я.
- Вот тебе расписание, если пожелаешь посетить службу, обращайся к дежурному офицеру, - сухо инструктировал он меня.
- Хорошо, - без особого энтузиазма, принял я его приглашение.
- Если у тебя есть какие-то просьбы или поручения ко мне, я готов помочь, - предлагал он, подозрительно рассматривая меня, учуяв во мне чужака и иноверца.
- Спасибо, - пожал я плечами, дав понять, что вопросов и просьб к нему пока не имею.
Отче кивнул головой и, молча, покинул меня.
- Это нечто вроде карантина для вновь поступивших, - снова возник Стив. - Тебе всё здесь покажут, проинструктируют, помогут избавиться от наркотической зависимости, - объяснял мне сосед.
Слушая его, я рассеянно разглядывал обитателей. Особый интерес они проявляли к бильярдному столу и телефонным автоматам. Для пользования телефонами они применяли какие-то особые карточки.
Вероятно, это были карточки некого тюремного телекоммуникационного оператора. Большинство обитателей курили. Нетрудно было заметить, что сигареты и телефонные карточки здесь служили внутренней валютой. С любопытством наблюдая за происходящим вокруг, я вяло подумывал о том, как следует себя здесь вести ?
*Pretend I’m stupid?
If that’s the alternative, I’d rather be a pretentious wanker:
*Прикинуться дурачком? Если есть альтернатива, то уж лучше я буду неким претенциозным мудаком: Sting.
У бильярдного стола живо состязались. Проигравшего сменял следующий игрок. Ожидающие своей очереди, наблюдали за игрой и шумно советовали играющим. Почти все курили. Вскоре я заметил, что обе руки у них постоянно заняты. В одной руке - сигарета, другая рука - запущена в штаны, где каждый гоняет свою пару бильярдных шаров. Выглядело это комично. От наблюдений меня отвлёк какой-то нагловатый типок, цыганской внешности.
- Привет, брателло! - возник передо мной смуглый парень в замызганном спортивном костюме.
- Привет, - рассеянно ответил я.
- Я слышал, ты здесь за поддельный паспорт? - не то спросил, не то констатировал он. Акцент выдавал его как представителя южных стран.
- Да, я пользовал таковой, - ответил я, рассматривая его.
- Я выхожу отсюда через неделю, - заявил он. - Если тебя интересуют паспорта, мы могли бы скооперироваться, - предложил он.
Я удивился.
- Это зависит, - задумался я, - от качества и цены, - продолжил я, без особого интереса.
- Итальянские паспорта и удостоверения личности, настоящие, сделаны отлично: - завёлся он, как базарный торговец.
- Итальянец, - подумал я. - Неряшливый, болтливый и брехливый:
Закончив рекламу своих услуг, и не дождавшись от меня ответа, он снова спросил.
- Ты русский? - и продолжил, - здесь есть ещё один русский, Дима, - он кивнул в сторону бильярдного стола, у него тоже были поддельные паспорта.
Нашу беседу прервали объявлением о завтраке. Следовало взять свои тарелки, которые мне вчера вручили при поступлении, и получить пайку на кухне, куда потянулся народ.
Это оказалось пространство, подобное студенческой или заводской столовой. Но там не было столов.
Едоки становились в очередь, которая продвигалась вдоль стойки, за которой кухонные работники, такие же заключённые, выдавали порции. Получатели завтрака называли свой номер, а раздающий отыскивал получателя в списке, делал отметку и выдавал положенную порцию. На завтрак давали; пакет молока 250 гр. булочку или пакет овсяных хлопьев и яблоко. Получив своё, каждый уносил это в свой номер. Служащие контролировали процесс и закрывали за нами двери камер. Вскоре, наступила тишина. Все были заняты важным делом. Выпив молоко, я завалился на нары и законтачил с радио ФМ. Однако вскоре за дверью снова послышался шум. Мою дверь снова открыли. Никакой личной жизни!
- Gym class, - буркнул тюремщик, распахнувший дверь, и удалился.
Я вышел из камеры. Заключённые группами куда-то расходились. Я заметил спорт-инструктора со списком в руках, и пару заключённых вокруг него.
Присоединился и я к ним. Дождавшись ещё троих, инструктор призвал нас следовать за ним. Он привёл нас в небольшой спортивный зал, заставленный тренажёрами, и предложил присесть на скамейки. Он, объявил, что каждый желающий тренироваться, должен записаться у него, и тогда, в определённое время, нас будут доставлять сюда для занятий спортом.
- Но прежде, следует ознакомиться с правилами, - назидательно заявил тюремный тренер.
Звучало неплохо для тюрьмы. Но, как и во всех общественных спортивных залах, здесь так же стоял запах пота. Не такой сильный, но достаточно устойчивый. Это всегда отталкивало меня от коммунальных тренажёров.
Инструктор по-деловому быстро, показал нам, как следует обращаться со всем этим спортивным инвентарём, соблюдая технику безопасности. После этого, просил каждого подойти и расписаться в его журнале. Закончив с этим, он провёл нас обратно. Двое дежурных тюремщиков призвали нас занять свои места и снова заперли нас.
Я успел лишь приготовить и выпить кофе. В процессе спокойного пребывания в одиночке, в моих мыслях снова зашевелилась идея - приступить к изложению своих впечатлений. Но мою камеру снова открыли и на корню прервали творческий процесс.
- Education department, - рявкнул тюремщик и удалился к следующей двери.
- Когда же меня оставят в покое?! - подумал я, и вышел. Вне камер топтались четверо, из тех же новеньких. Один из тюремщиков взял нас под свою опеку. Бегло взглянув на нас, он сделал отметки в своём списке и приказал следовать за ним.
Он вёл нас какими-то коридорами, открывая и закрывая своими многочисленными ключами двери и решетчатые перегородки. Наконец, он привёл нас в библиотеку. Там нас встретила работница, которая бегло объяснила нам, как можно брать здесь книги, и как их следует возвращать в библиотеку. Нам предоставили возможность осмотреться и, при желании, взять что-нибудь почитать.
Библиотека оказалась вполне приличной. Я признал, что эта тюрьма - не самое плохое место.
Наш сопровождающий поблагодарил библиотекаря, и повёл нас далее. Перейдя в другой корпус, мы оказались в некой школе. Двери по обе стороны коридора были отмечены табличками с наименованием классов. Тюремщик заглянул в один из классов и позвал кого-то. К нам вышел мужчина в штатском. Он коротко разъяснил, что администрация исправительного заведения заинтересована в том, чтобы заключённые, во время отбывания срока, извлекли максимальную пользу от пребывания здесь.
Он приглашал нас выбрать, какие занятия мы хотели бы посещать, и сделать об этом заявку. Нам раздали анкеты, просили заполнить и подать любому служащему. Тюремный учитель, заметив безразличие, с которым заключённые приняли анкеты, напоследок добавил.
- Да, забыл сказать. За каждый день посещения учебного класса, если преподаватель зачтёт учащемуся этот день, заключённому, на его счёт, начисляется определённая сумма.
- Сколько!? - заинтересовались слушатели.
- За пять полных учебных дней ученику начисляют 10 фунтов, - ответил учитель.
Интерес слушателей снова сник. Кто-то недовольно пробубнил что-то по поводу *just fucking ten quid: *лишь десять ё-х фунтов:
Наши воспитатели поняли, что говорить с нами больше не о чем. Преподаватель покинул нас, а надзиратель повёл обратно.
Вернувшись в камеру, я ознакомился с анкетой отдела образования. В списке предметов, предлагаемых к изучению, я выбрал IT (Информационные Технологии). Когда я посещал бесплатную советскую школу, такого предмета ещё не было. Теперь мне предлагали восполнить пробел в моём образовании, и обещали приплачивать за это деньги, хотя и смешные.
Я поставил отметку напротив выбранного предмета и указал свой номер.
Вскоре послышался шум открывающихся и закрывающихся дверей. Я понял, что это учащиеся вернулись с занятий, их загоняют в номера. Снова наступила тишина. Доносились голоса из открытых окон. Из обрывков переговоров я уловил, что кто-то договаривался с кем-то обменяться при встрече газетами и кассетами. Спустя полчаса, нас всех снова выпустили из камер.
- Dinner, - рявкнул тюремщик, распахнувший дверь моей камеры.
Я и сам уже ощущал потребность в этом.
- Thank you, - отозвался я никому не нужной благодарностью. В этот момент он уже открывал соседнюю дверь Стива, ему было не до моей вежливости.
Я вышел с тарелками в руке, и влился в поток себе подобных. Перед обедом, у обитателей заметно улучшилось настроение. На пути к кормушке, я встретился с соседом Стивом.
- Как поживаешь, Сергей? - приветствовал он меня.
- Не так уж плохо. Хочу пойти на занятия, кому следует подавать заявку? - спросил я.
- Хорошая идея, Сергей! Там здорово убивать время. Полдня пролетает незаметно! - комментировал Стив. - Заявку о своём намерении можешь вручить любому офицеру, или бросить в тот ящик для всяких заявлений, - указал он на деревянный ящик на стене.
Находясь уже в очереди у раздачи обедов, я заметил, что блюда были в ассортименте, (точно, как в студенческой столовке) и потребители могли что-то выбирать. Двое-трое тюремных служащих присматривали за процессом раздачи. Когда подошла моя очередь, я вручил тарелки раздающему, назвал свой номер, и указал на жареный картофель, курицу и салат. Тот сделал отметку в списке, взглянул на меня.
- Возьми у офицера меню, - указал он на служащего со списком в руке, стоящего на выходе от кормушки.
Отходя с полными тарелками в руках, я приостановился у офицера. Я заметил, что заключённые предпочитают обращаться к ним как governor (управляющий, смотрящий за порядком).
- Извините, - обратился я к нему по-граждански, - могу я получить меню?
- Твой номер? - отозвался тот. И услышав номер, отыскал меня в списках. - Вскоре получишь меню на следующую неделю. А эти дни, пока, будешь получать, что дают. ОК? - ответил он.
- ОК, - согласился я, не совсем понимая существующий порядок. И отвалил со своей горячей обеденной порцией.
Несколько тюремщиков ходили от камеры к камере и закрывали двери за входящими. Только я вошёл в свою камеру, как перед дверью возник служивый, с заботливым намерением запереть меня для спокойного приёма пищи.
- Один момент! - остановил я его. - Примите мою заявку на посещение уроков, - передал я ему анкету.
- ОК, - принял он бумажку, и захлопнул дверь.
Я сосредоточился на поглощении и оценке тюремного обеда.
Вкусовые качества продуктов питания в этой тюрьме, приблизительно сравнимы со средней студенческой столовкой в городе Одессе, в брежнёвские, горбачевские времена, т.е. до развала СССР.

Это также интересно:

1. Остров Невезения