А. Голяк. “Ничего кроме настоящего”. Роман
Опубликовал:- Здорово, чуваки! Как настрой?
- Всё пучком, Андрюха. Падай возле нас.
- А где Полтинник?
- Полтинник побежал с Кешей на пятьдесят.
- А вы что же?
- А у нас свой приход, - вяло улыбнулся Валик, - водка - свинский кайф.
- Как вообще можно пить эту гадость? - поддержал его Апрель, - это же уксус в животе.
Я стал слушать их длинные рассуждения о вреде спиртного и о пользе “правильного кайфа”. Расширяет, мол, сознание, не садит печень, и т.п. Все эти аргументы были для меня в новинку, и я слушал с интересом. Тему оборвал на полуслове подбежавший Кеша. Он бросил опытный взгляд на Апреля и возмутился:
- Витяня, мы же договаривались! До лабы - не торчать! Ну что за похуизм?
- Тут, откуда ни возьмись, появился в рот ебись, - прокомментировал Апрель Кешино появление.
- Ты же обещал! - продолжал разоряться Кеша.
- Чувак, не ломай торч! Всё будет в лучшем виде. Я после раскумарки ещё круче лабаю, - оправдывался Апрель.
- Хрен с тобой, - смирился Кеша, - тебя всё равно не переделаешь.
- Кеша, где Полтинник? - спросил я.
- Он по дороге Краба встретил. Они зашли ещё на пятьдесят.
Увидев моё встревоженное лицо, он меня успокоил:
- Да ты не боись. Полтиннику по трезвяне лабать взападло, но до усирачки он не напьётся. Видишь, я не ссу, а он ведь и с нами лабает, и с “Пятихатками”.
- Да я не боюсь… Чего мне? Просто не по себе малость.
- А ты и себе соточку тресни - легче будет.
- Или драпцу хапни. Мы угостим, - радушно предложил Валик.
От “драпца” я отказался, а насчёт “соточки” - принял к сведению. Через час подошла Татка, и я ей сказал:
- Идём, я выпью малость. Мне муторно как-то. Смотри, весь народ вгашенный, один я - как кретин трезвый.
- Смотри, не переусердствуй, - предостерегла меня Татка.
- Не бойся, я чуть-чуть.
Сказано-сделано. Мы зашли в близлежащее кафе, и там я взял Наташе кофе с пирожным, а себе стакан водки.
- Ну, как? - спросила Наташа, прихлёбывая кофе и наблюдая за тем, как я всосал в себя спиртное.
Я прислушался к тому, как внутри разливается приятное тепло и констатировал:
- Нормалёк.
Я подождал, пока она допила свой кофе, и мы направились обратно. Я заметно повеселел и больше не чувстовал себя “лишним на этом празднике жизни”. За кулисами всё кипело. Концерт уже начался, и нетерпеливая молодёжь смотрела выступления “конкурентов”, обмениваясь впечатлениями. Динозавры постарше усиленно киряли, а из сортира шёл отчётливый запах “мариванны”. Двое полицейских-муниципалов с ужасом следили за шатающимися фигурами конкурсантов, но никаких репрессий не предпринимали. Видимо, им были даны на этот счёт твёрдые инструкции.
Я подошёл и выглянул из-за кулис. Как раз объявили “Электрического Адольфа”, и мне было интересно посмотреть их выступление. Тем более, что после них шли мы.
Возле микрофона уже стоял Кеша и чего-то вещал залу. Зал покатывался со смеху. Бесплотной тенью на сцену вышел Апрель с гитарой за спиной, держа охапку примочек. Он разложил их в нужном порядке, скоммутировал и включился в комбик, после чего выпрямился и показал себя зрителям во всей красе. Действительно, Апрель был неотразим. Ковбойские сапоги-казаки, вытертые до дыр кожанные штаны, спутанный хаер, спадающий на плечи. Майка с короткими рукавами открывала любопытным взорам круг “внеклассных” увлечений Апреля. Возле басового комбика в “готовности номер раз” замер Сэм, изогнувшись в виде знака ї. А из-за барабанов выглядывала радостная физиономия Полтинника. Кеша подошёл к нему и, наклонясь, произнёс:
- Андрюша, умоляю, если вздумаешь петь - то хотя бы попадай в ноты. Или пой мимо микрофона. Ладно?
- Но, ты, тиран! - насупился Полтинник, - за собой следи!
Кеша безнадёжно вздохнул и пошёл к микрофону.
У Полтинника была непобедимая любовь к пению. Эта, казалось бы, безобидная привычка отравляла жизнь всем, кто с ним сотрудничал. В самый пиковый момент Полтинник имел привычку встать, не прекращая игры, и орать в микрофоны в полный голос. Это у него называлось бэк-вокалом. Естественно, что частенько он пел мимо нот, за что его недолюбливали почти все вокалисты. На все претензии в свой адрес Андрюха предъявлял железный аргумент:
- Чё вы гоните? Это же рок-н-ролл!
Никто не находился, что ответить на такое “идеологически выдержанное” заявление.
Кеша послал залу одну из своих чертячьих улыбочек и объявил:
- Первая пьеса называется “Горобец”.
Полтинник дал сбивку, и “Адольфы” загромыхали ритм-энд-блюзом по бездорожью. Кеша пел и одновременно “давал шоу”, в чём он был общепризнанным спецом. У него имелся свой набор прикольных “заточек”, придуманных специально для покорения публики. Теперь Кеша щедро выплёскивал в зал весь “джентльменский набор”. Сэм, извлекая из своего инструмента всё возможное, завязывался в немыслимые узлы и уподоблялся всему греческому алфавиту одновременно. Апрель традиционно тух, автоматически пританцовывая на “квакере” и всё-таки попадая “в кассу”. Зал реагировал весьма приветливо и живо.
Чуваки доиграли первую вещь. Кеша снова мило улыбнулся и сообщил, что сейчас прозвучит “Алкоголик”. Народ в зале засмеялся. Полтинник дал счёт, и пошла жара. Народ пританцовывал, подпевал и вообще всячески оттягивался. Всё происходило очень мило и весело. Вторая вещь закончилась, и случилось непредвиденное. Апрель молча собрал свои манели и, не сказав ни слова, удалился со сцены. Кеша от такого закидона просто оторопел. Ему не оставалось ничего иного, как развести руками и играть третью пьесу без Витяни. Отсутствие Апреля сказалось на общем саунде - третья вещь прозвучала очень тускло и вяло. Доиграв коду, Кеша поблаголарил зал за внимание и ринулся “вынать душу из этого гада”. Наблюдать дальше я не имел возможности - нас объявили.
Я вышел на сцену последним. Сунул джек в гнездо комбика. Подошёл к микрофону.
- Привет всем. Сегодня я представляю вам свой новый проект “Граффити”. Музыкантов, занятых в нём, называть не нужно - вы их хорошо знаете. Остаётся только показать то, ради чего мы сюда пришли.
На этих словах погас свет, и по сцене зашарили лучи робосканов. Бесплатный подарок Серёжи Григорьева, одного из хозяев фирмы, обеспечивающей звук и свет на фестивале. В последнее время я подрабатывал у них, латая дыры в семейном бюджете, и Григорьев, видать, решил подбодрить меня классным светом.
Пятак вступил с фирменной сбивки, а Старый ответил затяжным соло в стиле Хендрикса. Я прикрыл глаза и попытался отъехать от посторонних некайфов, сосредотачиваясь на музыке.
Чорно-бiле мiсто слухає гранж
У виконаннi дощiв,
Багатооке обличчя вулиць
Спливає в маревi снiв,
Тремтячi шпилi старих костьолiв
Спiвають реквiєм дню,
Уламки крокiв перехожих
Лежать в обiймах калюж.10
Всё шло классно, но не так, как надо. Чувствовался класс музыкантов, кач, настроение, но мы не ушли от импровизационности. Материал выглядел сыроватым. Я впервые не ощущал за спиной знакомую ауру старых друзей. Там, за мной, стояли новые люди, новые идеи, новые ощущения. Даже родной бас Батьковича растворялся в их новизне. На какую-то долю секунды я запаниковал. Потом всё прошло. Я твёрдо понял - это не “Клан Тишины”. Это - другое. И мне предстоит с этим существовать.
На сольном месте у Старого отключилась примочка - все непрухи в мой мешок. Мы доиграли программу, и вышли за кулисы. Я принимал поздравления многочисленных доброжелателей с дебютом, но чувствовал - рано. Рано было выходить с новым проектом, рано было светить то, что не отложилось в мозгах. Рано. Я остро чувствовал, что выступление нельзя назвать удачным, несмотря на доброжелательный приём. Нужно искать. Шуршать. Пробовать.
Я покалякал с “человеками” и спустился в зал. Как раз объявили “Море Лаптевых”, и мне было интересно послушать их достижения. Сюрприз “номер раз” - с ними играет Умский. Конспиратор Батькович ничего мне об этом не рассказывал. А ну, а ну!
Пошло вступление. Владик вышел к микрофону. Явно стеснялся. Да и вообще, имидж у группы застенчивый какой-то. Музыка - для меня явно неожиданная. Простенькая мелодичная песенка. Я вслушался в текст - что-то об одиноком ребёнке, просящем милостыню. Сердцещипательные темы какие-то. Владик пел приятно, “фефекты фикции” почти не ощущались. Слегка раздражала подчёркнуто слезливая манера исполнения, но это уже дело вкуса. В принципе, пятнадцатилетних созревающих школьниц это должно впечатлить.
Честно говоря, я был слегка ошарашен музыкой “бывшеньких”. Элитничали, умничали, надувались… И что мы имеем в результате - сладко-романтический бэнд дамских угодников? А где же высокие материи? А где же потуги на великое?
Нет связанных новостей.
Загрузка ...