А. Голяк. “Удовлетворение”. Роман

- Тянет её за руку - пойдём, мол, от этого пьяного придурка подальше. И тут Петечка проворачивает просто опупенный номер. Он подскакивает к двери, запирает её на ключ, ключ вынимает из замка, глотает и запивает водкой. Всё, - говорит, - пиздец, - говорит, - будем, - говорит, - сидеть здесь, слушать нашего гуру Максика и пиздеть о непознанном в музыке, об аурах музыкантов, о блядских потусторонних вибрациях и прочей хренотени. И будет у нас, друзья мои, дофигища времени. А каждый раз, когда я буду ходить по-большому в сортир, вы будете стоять под дверью и прислушиваться - не звякнет ли ключик в унитазе. Мы там просто все припухли. А он смотрит на нас и ржёт как конь.
От хохота задрожали стаканы на столе, испуганно плеснулась водка в бутылках, а Шурик с Челей на секунду оторвались от темы гитарных процессоров. Татьяна тоже смеялась - ей было весело и легко. Скопившееся за день напряжение ушло, осталось давно забытое чувство свободы с приятной ноткой легкомыслия.
Они сбежали, когда компания решала, кому идти в “Нон-стоп” за добавкой.
- Если мы пошлём Шурика - то он принесёт полную авоську палёной водки и пачку крекера, - авторитетно вещал Челя.
- Ни хера, пусть лучше Вася сходит, - запротестовала Пэм.
- Сокровище моё, если пойдёт Вася - он приволочёт одну бутылку самой дорогой водки, которую только сможет найти в этом районе в это время, и баночку маринованных устриц.
- А давайте пошлём их обоих, - предложил Чиллаут.
- Нельзя, - замахал руками Челя, - они подерутся.
- Лёша, а почему других не посылают? - шёпотом спросила Татьяна.
- Ну, если пошлют Чиллаута - то его обязательно менты загребут. Такое у него цыганское счастье, - пояснил Пепел. - Это просто мистика какая-то. Мы его уже пару лет никуда не посылаем. А Челя - звукорежиссёр, он не имеет права оставлять нас одних в студии. Пэм - барышня, негоже её слать ночью за водкой. Вот и остаются Шурик с Васей.
- А мы?
- А мы не в счёт, солнышко, потому что мы уже убегаем. Все это чувствуют, и поэтому никто о нас и не заикается. Давай исчезнем потихоньку, покуда они заняты обсуждением.
Пепел взял Татьяну за руку, и они незаметно выскользнули за дверь. Сбежали вниз по ступенькам, выскочили из парадного. Татьяна тихонько засмеялась, подставив лицо тёплым дождевым капелькам. Такси удалось поймать почти сразу. Она впрыгнула на заднее сиденье и крепко прижалась к Пеплу. Он улыбнулся и обнял её за плечи, вдохнув еле уловимый аромат её волос. И назвал водителю свой адрес.
Ехали молча. За окном мелькали мокрые тротуары, акварельные фигуры поздних прохожих, умытые дождём одинокие светящиеся окошки в многоэтажках. Город спал, тихонько посапывая сквозняками между домов. И они крались так, чтоб не спугнуть его чёрно-белые сны.
Он взял её за руку, чтобы не споткнулась на ступеньках. Распахнул недовольно скрипнувшую дверь. Пытался быть гостеприимным - зажёг свечи и варил кофе. Они комкали тишину ничего не значащими фразами, пряча в её складках ожидание и неуверенность. И ни он, ни она не смогли бы сказать, чего им сейчас хотелось бы на самом деле.
Пепел подошёл к Татьяне, взял у неё из рук чашку с кофе, поставил её на пол… Легко, едва ощутимо поцеловал её ладони. Тонкие нежные пальцы - один за другим. Провёл указательным пальцем по жилке на внутренней стороне её предплечья… Взял за плечи и обнял… Окунулся в её запах, чувствуя себя совершенно беспомощным и неспособным сопротивляться петле, захлестнувшей его горло… Нежности, хрупкой и мучительной…
Хрустнула под каблуком раздавленная на полу чашка. Резко запахло разлитым кофе. На это уже никто не обратил внимания. Ритуалы ночных погружений не оставляют места посторонним эмоциям. Лабиринты прикосновений, сплетения шёпотов… Большие чёрные осьминоги колышутся в громадном океаноподобном аквариуме. Первобытные обряды прощания с одиночеством. Волосы… Языки костров обжигают и заставляют кричать от боли и наслаждения… Дороги, ведущие туда, широки… Тропинки, по которым приходится возвращаться - на них совсем тесно… Достаточно места для грусти… Совсем мало для спутника… И всегда приходится возвращаться.
- Прикури и мне тоже, - Татьяна перевернулась на спину…
В темноте вспыхнул огонёк спички, Пепел зажёг сигарету и подал её Татьяне. Закурил трубку, глубоко затянулся, выдохнул дым… Улыбнулся… Курение в темноте - дело интимное. Особенно вдвоём. И особенно после любви.

МНОГОТОЧИЯ…
Что такое хорошо

- сочетание бабьего лета с ноктюрнами Шопена
- хороший джаз с виниловой пластинки
- глоток коньяку на сцене между песнями
- мимолётная ласка любимой женщины
- сказка, сочинённая ребёнком
- разговор о пустяках вполголоса в темноте
- трубка после концерта
- лёгкая грусть после любви
- терпкий запах тлеющих листьев осенью, красное сухое вино и сыр
- когда за ней закрывается дверь, и ты знаешь, что к вечеру она вернётся…

ГЛАВА 8

Current music: Creedence “Before You Accuse Me”
Со стороны ситуация, наверное, могла бы показаться даже комической. Но это только со стороны… Даша ощущала себя полнейшей дурой и даже не знала, как отнестись к произошедшему с ней казусу.
И надо же было ей вчера приволочь этого Юру именно в “Кубик”! Как будто мало других мест, где можно спокойно посидеть с парнем и выпить по бокалу вина без дальнейших обязательств. Но Даше не хотелось ни диско-клубов с их толчеёй, ни пафосных ресторанов, ни кафешек с воркующими парочками. “Кубик” казался наиболее подходящим и достаточно нейтральным местом для свидания. Тем более, что четверг - клубный день и никого из посторонних не пускают. Господи, как же она прокололась!

Это также интересно:

1. А. Голяк. “Ничего кроме настоящего”. Роман