А. Голяк. “Удовлетворение”. Роман

Батут брызжет слюной, тормошит - чувак, ты просто сукин сын, сволочь, ты подставил нас всех, но ты купил их этими “дребезгами” злоебучими, я чуть не обосрался от страха, а эта песня последняя - это просто гвоздь в сердце, просто срубил всех, как ёлочки, подлючий ты сукин сын! Я просто плакал там за кулисами, ублюдок ты наркоманский, или мы сделаем с тобой невъебенные бабки или нас всех просто вышвырнут нахуй из этого бизнеса! Там сейчас просто каждая тёлка готова лечь за тебя под поезд, мудак ты волосатый, ты хоть это понимаешь? Не толкайся, остановись хоть на минутку, идём, подойдём - там с тобой хотят переговорить люди…

Узелок развязался. Слова - это слова. Приятно их говорить, когда знаешь, что по концовке всё срастётся. К тебе или ко мне? Давай к тебе - я скучала по твоему гадкому продавленному дивану - хоть я всё время и скатываюсь с него. Ты ведь любишь спать у стенки, всегда у стенки, рыцарь ты мой печального образа…
Не зажигая света, войти в прихожую. Погоди, я сварю кофе. Не хочу я никакого кофе. Нет, солнышко, традиции нужно блюсти. Какие традиции, о чём ты? Сейчас узнаешь… Сварить побольше кофе, вылить его в большую чашку, внести в комнату и шваркнуть эту чёртову чашку об пол изо всей дури. Ты что, с ума сошёл? Да, да, да, я уже давно сошёл с ума, я ежедневно схожу с ума по твоему запаху, любимая, по непослушности твоих волос, по недосказанности твоих пальцев… Я разлил этот чёртов кофе, чтобы всё начать с чистой странички - это наше новое завтра, рассвет, вены без дыр, кровь без алкоголя, ночь на двоих… Это похороны моей глупости, любимая… Мы будем жить вечно…

МНОГОТОЧИЯ…
Меня как-то спросили, в чём музыка похожа на любовь. Ответ пришёл сам собой…
Они похожи тем, что все мы знаем, как это выглядит, и с чем это едят… Мы много читали об этом и видели фильмов… Но какими искушёнными мы бы себе ни казались… Когда приходит НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ или НАСТОЯЩАЯ МУЗЫКА - всё это как в первый раз… И мы беспомощны перед этим…

ГЛАВА 6

Current music: Ночные Снайперы “Ты дарила мне розы”
Иногда случались вечера, когда им было лень выходить из дому. Зачем совершать какие-то ненужные движения, куда-то ехать, с кем-то общаться, если вдвоём тепло и уютно, если свечи и сухое вино, если музыка совсем негромко - и непременно старый джаз, шершавый наощупь и терпкий на вкус, если можно трепаться о всяком-разном или, наоборот, обойтись без слов. Расположиться на ковре, пуская вверх никотиновые кольца, или валяться в кресле, болтая ногой и в который раз разглядывая носки с пальцами в жуткую полоску - последний писк моды в этой отдельно взятой квартире.
И в самом деле, зачем куда-то уходить, если столько новых пузырьков с разноцветными лаками и можно до глубокой ночи разрисовывать ногти в самые безумные цвета. Если плотно задёрнуты шторы и не хочется впускать к себе этот посторонний мир с улицы. Зачем искать что-то снаружи, если здесь так приятно и каждый жест (или его отсутствие) делает их ещё ближе друг к дружке. Ведь близость - понятие безграничное. Всегда остаётся место для ещё одного шага навстречу.
- Дашка…
- М-м-м-м?
- А ну колись, чего там тебе вчера Максик на ушко пел, пока я была в микрофонной?
- Ой-ой-ой, какие мы глазастые! И всё-то мы видим, и всё-то мы знаем!
- А то! Это у меня профессиональное - я же журналюга. Ёлки-палки, ноготь сломала…
- Говорю тебе - возьми у меня умную эмаль. Две недельки попользуешься - ногти будут как мрамор. У тебя же постоянно ломаются…
- Ну, давай свою эмаль. Хотя, что-то я мало в неё верю. Так что Максик? Не съезжай, конспираторша.
- Больно надо съезжать. Максик был совершенно неоригинален, любовь моя - он решил, что мне не хватает крепкого мужского плеча, и предложил его подставить в интимной домашней обстановке. На его языке это называется “заценить новую картину”.
- Погоди, Дашок, какую, нафиг, картину? Он картины коллекционирует, что ли?
- Ты, ласточка, совершенно не интересуешься людьми вокруг себя…
- Такими мудаками, как Максик, я бросила интересоваться в девятом классе…
- Не перебивай. Максик у нас - натура творческая и разносторонняя. Подай вон те щипчики, плиз. Спасибо. Так вот, солнышко, Максик, кроме того, что он пианист и трубач, ещё и художник-самоучка. Он рисует, то есть пишет - оказывается, правильно говорить “пишет” - сюрреалистические полотна.
- Ебануться! - Пэм изумлённо воздела руки к потолку. - Какой одарённый юноша! Возможно, я была неправа на его счёт! И что ты ему ответила?
- Да ничего особенного - я сказала, что ничего не понимаю в живописи, поэтому не сумею оценить всех тонкостей… То есть не соответствую его высоким духовным запросам. Тогда он предложил забить на картины и просто выпить кофе вдвоём. У него дома, естественно.
- А ты?
- А я ответила, что люблю только кофе, приготовленный тобой - ты, мол, знаешь в этом толк, остальные - нет.
- И что Максик? Продолжал настаивать?
- Представь себе, да! Он предложил всё-таки попробовать, уверяя, что прекрасно готовит кофе. А я ответила, что не стоит даже пробовать, ибо каждый негативный опыт откладывается в подсознании и может стать причиной глубокой депрессии, когда накопится в достаточном количестве.
Пэм прыснула. Даша улыбнулась и продолжила:
- Максик гарантировал, что негативного опыта не случится - на редкость целеустремлённый молодой человек. Тогда я заявила ему напрямик, что умный мужчина должен уметь понять вежливо завуалированный отказ. Если же мужчина настолько глуп, что этого отказа заметить не может, то даже такой воспитанной барышне, как я, ничего не остаётся, кроме как сказать без обиняков, что общение с сексуально озабоченными особями меня не интересует ни в коей мере. Поэтому нет смысла продолжать этот бессмысленный разговор.
- Ай, молодца! - Пэм от души рассмеялась. - И как он это воспринял?

Это также интересно:

1. А. Голяк. “Ничего кроме настоящего”. Роман