А. Голяк. “Удовлетворение”. Роман

- Угум… - лениво соглашается Пепел, не открывая глаз.
Он блаженствует - всё-таки, здорово валяться вместе с любимой женщиной в громадной ванне, утопая в хлопьях душистой пены, и ощущать, как эта самая женщина совершает над тобой массу разнообразнейших невероятно приятных штучек. Голову вот так нахально пристроить у неё на груди и сомкнуть веки, наслаждаясь её прикосновениями, по которым так дико скучал в последнее время… Иногда приоткрывать левый глаз, по-шпионски любуясь тёмным соском, красиво контрастирующим с белоснежностью пены.
- Поэтому ты такой колючий и вредный, - продолжает Татьяна, водя пальчиком по хитрым лабиринтам татуировок на его плече. - Пытаешься к тебе поближе подобраться - а ты все свои иголки наружу выставляешь.
- Ну-у-у-у, это раньше было. А сейчас я белый, пушистый и ласковый, - Пепел пытается устроиться поудобнее, но мокрая рука соскальзывает с края ванны и он неожиданно погружается в пену с головой. - Тьфу, чёрт, горькая! А пахнет вку-у-у-усно! - он таращит глаза и отплёвывается.
Татьяна смеётся, рассматривая его озадаченную физиономию, торчащую из хлопьев пены:
- Дитё малое - третий класс, вторая четверть.
- Да! - с энтузиазмом поддерживает её Пепел. - Но для того, чтобы это понять, нужно залезть со мной голышом вот в такую ванну!
Татьяна улыбается и сооружает ему на голове рожки из пены. Любуется своим творением:
- Вот так лучше. Прикольно смотришься - совершеннейший марсианин.
- Ага! Так ты любительница марсианей? - Пепел в шутку хмурит брови. - Попахивает сексуальным извращением!
- Это ты меня извращенкой назвал? - Татьяна в притворном гневе набрасывается на Пепла, колотя его по груди кулачками. - Ты за это ответишь, гнусный инсинуатор!
Короткая борьба и они вдвоём оказываются в воде по самые макушки. Весело отплёвываются и смеются.
- Да, действительно, - Татьяна трёт глаза и мотает головой, - пахнет вкусно, а горькая!
Они ещё какое-то время дурачатся, брызгаются, ссорятся в шутку. Потом Пепел снова занимает свою излюбленную позицию, устраивая голову на Татьяниной груди. Она целует его в висок и улыбается чему-то своему…
- Как ты жил-поживал без меня? Расскажи, - она старается спрашивать как можно равнодушней. Вроде бы разговор просто поддержать… Но голос сам собой становится таким ломким и непослушным, что приходится откашляться.
- Да как жил-поживал… Паршиво, честно говоря.
- Скучал по мне? А ну признавайся! - она теребит Пепла и пытается накормить пеной. Вкусно пахнущей, но жутко горькой на вкус, как уже абсолютно точно выяснилось.
- Скучал, конечно! Тьфу! Ну что ты делаешь, вреднюга!
- Сильно скучал? - Татьяна продолжает свои изуверские манипуляции.
- Уж-ж-жасно! Ну всё, сдаюсь, сжалься! - Пепел пытается вырваться, но Танина диспозиция намного выгодней.
- Водил девок срамных? Признавайся, а не то утоплю!
- Ни разу не водил! Как ты могла обо мне такое подумать! - Пепел в праведном гневе хмурит брови и делает стопроцентно честное лицо. - Мне даже мысль такая в голову не приходила!
- Знаем, как же! Не приходила! Тебе не приходила - другим приходила! Неужто никто не пытался скрасить твоё одиночество?
- Нет! - Пепел поднимает руку в пионерском салюте. - Честное пионерское!
- А если совсем честно? - вдруг тихо спрашивает Татьяна. - Скажи мне, Лёш. Было?
Пепел не успевает отреагировать на резкую смену её настроения и дальше пытается дурачиться. Но Татьяна легонько высвобождается и отодвигается от него.
- Знаешь, почему я спрашиваю? Потому что хочу, чтобы ты оказался в чём-то виноват передо мной… Пусть будет больно, но тогда я сумею избавиться от собственного чувства вины…
- Ты передо мной ни в чём не виновата, Танюшка, - Пепел успокаивающе поправляет ей волосы.
- Виновата… - она отстраняется от этой мимолётной ласки. - Говорят, в таких вещах нельзя признаваться… Да и я не шестнадцатилетняя девочка… Но я должна тебе сказать - не хочу, чтобы было что-то такое, в чём меня можно было бы уличить…
- Ну во-о-о-от! - насмешливо тянет Пепел, пытаясь разрядить обстановку. - Всё в лучших традициях русского рока. Самокопания в ванной…
- Замолчи! - она резко обрывает его и пару секунд молчит. - Я там, в Париже, сделала большую глупость. Ты ушёл, я была сама не своя. Никак не могла собраться, настроиться… Приехала туда на автомате… Кое-как провела переговоры… Потом бродила по городу, и всё время думала о тебе… Если бы ты знал, как мне тебя не хватало. Я чувствовала себя брошенной женщиной. Брошенной в классическом понимании этого слова - обида, боль, одиночество… И ощущение своей полной ненужности кому-либо в этом мире… А ещё смутную боязнь, что больше никогда не будет хорошо…
- Бедная моя девочка…
- На банкете было много новых знакомств. Много интересных людей. Я сцепила зубы, выбрала мужика посимпатичней… Это был представитель наших парижских партнёров… И провела с ним ночь… - Татьяна подняла глаза на Пепла. - Господи, какая же я дура, что рассказываю тебе всё это.
Пепел ничего не ответил - он был занят внимательным изучением содержимого какого-то флакончика, случайно попавшего к нему в руки.
- Не стану врать - он оказался хорош в постели. Это стало дополнительным поводом глодать себя. Лучше бы я не делала этого - теперь чувствую себя последней дрянью. Не понимаю, зачем я тебе всё это выложила… Прости меня, если можешь. Пожалуйста.
Пепел взял её руку, повернул ладонью вверх и нежно поцеловал запястье. Помолчал. Потом произнёс:
- Не нужно себя винить. Во всём виноват я, и только я. Я оставил тебя одну, я заставил тебя мучиться одиночеством… Я толкнул тебя на это… Так что не нужно себя ни в чём винить.
Немножко подумал и добавил:
- И… Если тебе станет от этого легче… Я вёл себя всё это время не лучшим образом. Так вывалялся в грязи за эти недели, что отмываться придётся долго. Но зато многое стало на свои места… Обещаю больше не доставлять тебе столько неприятностей. Если ты, конечно, сумеешь меня простить, любимая…

(занавес)

Это также интересно:

1. А. Голяк. “Ничего кроме настоящего”. Роман