А. Голяк. “Удовлетворение”. Роман

Однажды у меня случилась дерьмовая полоса в жизни. Целая серия проколов по музону, потом меня кинули с очередной пластинкой, потом ушла часть музыкантов из группы. В общем, я был в полном говне. А в тот день я ещё и поцапался с Магдой - она устроила очередную сцену, я хлопнул дверью и ушёл из дому. Мне было очень паршиво, и тут позвонила она. Я стал жаловаться на жизнь, на Магду на обстоятельства. Она выслушала и вдруг предложила - давай, мол, приеду…
Чувак, я встречал её и не мог даже представить, чего можно ждать от этого визита. Близкий человек едет поддержать меня в трудную минуту? Или… Или ко мне едет женщина, которую я даже не осмеливался желать? Я дёргался как восьмиклассник и никак не мог решить как себя вести.
А она вела себя как обычно. Мы поужинали в ресторане, побродили по ночному городу, потом я привёз её в гостиницу, где поселился после ссоры с Магдой. Мы ещё потрепались какое-то время, а потом стали укладываться спать. В номере была одна кровать…
Я лежал в темноте, слушал её дыхание и не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Будто мне забили гвоздь в сердце. Вот она - рядом со мной, в одной постели, стоит только руку протянуть. Но между нами Магда, пятнадцать часов пути между нашими домами и сто световых лет между нашими взглядами на жизнь. И голос Магды - не волнуйся, ты не в её вкусе, уж я-то знаю… А ещё - доверие. Доверие, которое могло исчезнуть навсегда, если бы моя попытка провалилась. Я приехала поддержать тебя, а ты такой же скот, как все мужики… Мог ли я рисковать нашей близостью, которая уже реально существовала, ради того, что вряд ли могло между нами случиться?
За всю ночь я и глаз не сомкнул. Я лежал, затаившись, и боялся пошевелиться. А когда стало светать и послышались голоса молочниц за окном, я тихонько вышел на улицу и купил у проходившей мимо цветочницы - она несла свои цветы на рынок - одну розу. Принёс ей, проснувшейся, и сказал: “Женщине, с которой провёл ночь, полагается дарить цветы и драгоценности. Драгоценностей не случилось - вот цветок”… Видел бы ты её глаза - оказывается, ей целую вечность никто не дарил цветов…
Потом мы виделись ещё несколько раз. Снова была Магда. Потом я попал в наркологическую клинику, а когда вышел, Магды уже не было, а она вышла замуж. Я не мог представить рядом с ней чужого мужчину, который будет вмешиваться в наши разговоры, называть её “дорогая” и ложиться с ней в постель. Поэтому я предпочёл больше не появляться…
Прошло больше сорока лет. Я был три раза женат. Две моих дочери живут далеко и понятия не имеют где я и что со мной. Позади музыка и полные залы. А я - просто опустившийся старый хрыч, который ищет возможности выпить на дармовщинку… У меня было много женщин, чувак. Но каждая из них всегда оставляла лёгкий привкус разочарования - я так и не сумел найти то, что искал. И только та ночь, когда я так и не решился прикоснуться к женщине, которую хотел и любил, та ночь осталась самой прекрасной в моей жизни. И когда я буду подыхать, я вспомню только её, а не сотни других. Потому что в сердце так и остался гвоздь с того времени…
Ну, что ты морщишься, писатель? Ты ожидал перчика, а я тебя угостил слюнявой сентиментальной историйкой? Если у тебя есть хоть немножко души, ты поймёшь, что старый пьяница за бутылку твоего дешёвого коньяку отдал больше, чем имел. А теперь оставь меня - мне больше нечего тебе дать и я хочу побыть один…

СЛОВО “ЛЮБОВЬ” ОСТАВИМ В ПОКОЕ

- Он работал пианистом в нашем клубе… А я была одной из стодолларовых девочек… Хорошая завязка для слезоточивого бабского романа… Только для жизни - херово и нежизнеспособно…
Она смотрит мне в глаза и нервно крошит сигарету. Ей нужно выговориться и не имеет значения, что я - человек без имени, случайный собеседник, зашедший сюда выпить чашку кофе, выкурить сигарету и прочесть утренние новости. Всё это неважно, когда изнутри давит груз и груз этот нужно срочно сбросить тому, кто готов его принять… Иначе просто погибнешь под его тяжестью. Она берёт новую сигарету и прикуривает…
- Его как-то привёл в заведение Большой Макс - наш вышибала и по совместительству менеджер по персоналу. Вот, девушки, познакомьтесь, это Ник. Большой талант, классный пианист, играет как бог, бла-бла-бла… А “большой талант” стоял рядышком, смирно сложив ручки и улыбался нам. Нездешне как-то улыбался. Я ещё подумала - вот принесло чёртова инопланетянина на нашу голову.
Он был совсем мальчик - лет восемнадцать-девятнадцать, не больше. Изящный такой, словно точёный. Худой той юношеской худобой, которая у зрелых мужчин превращается в элегантную худощавость. Длинные, до плеч, тёмные волосы. И совершенно неуместные в нашем полумраке пижонские тёмные очки. Было непонятно, нафига он их нацепил перед нами.
Он подошёл к нам странной угловатой походкой. Улыбнулся беззащитно так… Склонил голову набок - ну что, давайте знакомиться. Стеснялся, наверное. А мне хотелось, чтобы он снял свои дурацкие очки, хотелось сказать, что они совершенно ему не идут… Хотелось глаза его увидеть - что греха таить… Большой Макс не сказал нам, что парнишка-то слепой…
Ник действительно играл как бог. И даже лучше. Я совсем не понимаю в музыке - просто одно нравится, другое - нет. Даже не могу сказать - почему. Но то, что играл Ник - оно не просто нравилось. Оно трогало внутри какую-то струнку, оно дрожало во мне чем-то невыплаканным и невысказанным. Да что тут говорить - словами-то всё равно не расскажешь…
Девчонки любили его слушать. Перед открытием клуба соберёмся, бывало, возле рояля и слушаем, как он разыгрывается. Играл, обычно склонив голову набок. Губу чуть прикусит… А иногда улыбается так по-своему. Нездешне… Не по-нашему…
А ещё я любила смотреть на его руки - они были особенные. Знаешь, такие узкие запястья и длинные изящные пальцы на клавишах… В горле комок становился… Моя профессия - из-за неё я на мужиков привыкла смотреть только как на кошельки с членами. Сам понимаешь - всякого навидалась… Так вот, в этих руках для меня жила вся мужская привлекательность, которая вообще возможна в этом мире.
Она делает знак кельнеру - и он ставит перед ней бокал вермута. Я с утра не пью - не в моих правилах. Она прикуривает новую сигарету, коротко затягивается. Кельнер сметает со стола кучку раскрошенных сигарет - она нервничает.
- Ник не был отшельником - нет, совсем нет. Он общался с нами на равных, о его слепоте просто не упоминалось… Мы даже не знали, с рождения он слепой или случилось что… И не старались узнать - неловко как-то расспрашивать…

Это также интересно:

1. А. Голяк. “Ничего кроме настоящего”. Роман