Возвращение блудного сына

Ресторан Папы Джо

Ресторан и причал для яхт и прогулочных катеров, обозначенные, как Папа Джо, находились на острове Айламорада, 79,7 миля дороги US 1, на берегу Мексиканского залива.
Назвали это место кличкой писателя Эрнеста Хемингуэя - Папа Джо, так как он провёл на островах Флориды немало времени и что-то написал здесь. По-моему, рассказ “Старик и море”. Теперь здесь был Вова.
Для туристов это место представляли, как ресторан, предлагающий блюда из продуктов моря, с чудным видом на залив. А так же - возможность отправиться отсюда на прогулочном катере в морскую прогулку и порыбачить.
Ресторан открывался для посетителей с одиннадцати утра и работал до последнего клиента, бывало - до двух часов ночи. Работники ресторана работали в две смены - дневную - с семи утра до четырёх вечера. И ночную - с четырёх вечера. Всего в ресторане работали человек пятнадцать. Управляющая, два шеф повара и официанты - американцы. Остальные, подсобные разнорабочие - люди пришлые из разных стран, зачастую - мигранты-нелегалы.
Вову привезла туда полька Анна в апреле месяце, когда зимний туристический бум уже стих. На островах Флориды стояла летняя жара, но ресторан всё же посещали.
Назначили Вову на должность мойщика посуды и подсобным рабочим по кухне во вторую смену. Его непосредственным начальником был шеф повар второй смены - американец, добродушный парень возрастом около сорока лет, с ярко выраженными внешними признаками любителя выпить.
Для проживания Вове предоставили одноместную комнатку на втором этаже, над рестораном, чем существенно упростили его хлопоты и расходы, связанные с арендой жилья. Сантехнические удобства - туалет и душевая были общими для всех работников, проживающих там, и размещались в конце коридора.
Кроме этого, ему, как работнику кухни полагался полноценный бесплатный обед, что также способствовало осуществлению его американской мечты. В его рацион теперь входили так называемые “морские продукты” - рыба, выведенная на рыбных фермах, которую вскармливали гормональными кормами.
Размер заработной платы - пять долларов за час, ему определила посредник-упырь Анна. Выдавать зарплату, согласно отработанным часам она обязалась каждые две недели. Сколько же платил ресторан за его слегка умственный труд, Вова не знал.
Своей новой работёнкой Вова был вполне доволен. Работа во вторую смену оказалась спокойной и умеренно тяжкой. К одиннадцати вечера посещаемость ресторана стихала, грязная посуда почти не поступала, и Вова приступал к уборке кухни. Далее, до двух часов ночи шеф повар и Вова просто дежурили на рабочем месте ради случайных ночных посетителей, попивая чай и кофе.
Саша, узнав о новом месте жительства Вовы, стал приезжать к нему в гости по выходным дням. Он всегда привозил с собой выпивку и нуждался в компании. Вова охотно общался с ним, но пил гораздо меньше и всегда отговаривал товарища от продолжения и покупки дополнительной выпивки. Чтобы как-то уважить друга, Вова даже пообещал ему предоставить кредит в размере 500 долларов. Саша давно страдал желанием приобрести автомобиль, но никак не мог собрать достаточной суммы, поэтому, просил Вову о финансовой помощи.
С первой же Вовиной получки, Саша напомнил ему об этом, и Вове пришлось выполнить обещанное. Он одолжил Саше пятьсот долларов, и тот спешно купил критически уставшую Субару за 1500 долларов. Даже Вова - не автомобилист, оценил эту машину, как авто хлам, не стоящий и половины этой цены.
Теперь Саша стал приезжать к Вове чаще. С собой он привозил видеокассету с каким-нибудь фильмом и бутылку водки. Самоуверенно игнорируя замечания товарища, Саша всегда уезжал домой хорошо поддатым.
Среди сотрудников ресторана близких друзей у Вовы не появилось. Поляки быстро и высокомерно определили его, как совка из конченной Украины. Предложили ему весь набор услуг для лохов; быстрое получение зелёной карты и американского гражданства, всего за несколько тысяч, которые можно выплачивать им частями с зарплаты. Вова вежливо отказывался, и на этом их отношения ограничились лишь рабочими и бытовыми контактами.
Американские коллеги в основном работали с посетителями ресторана. На жаркую кухню они заглядывали лишь по необходимости. Эти делали своё чистое дело, заботясь о посетителях и “чаевых”, распределяя которые, мойщика посуды они не учитывали. Вову лишь вежливо и улыбчиво приветствовали, едва замечая коллегу в прорезиненном фартуке.
Однажды, среди американских сотрудников появилась невзрачная женщина среднего возраста, которая таки проявила какое-то внимание к Вове.
Повстречались они в месте, отведённом для курения. Она первая приветливо заговорила с ним. И не смотря на малопонятные звуки, которыми ответил ей Вова, она дружелюбно познакомилась с ним и поделилась впечатлениями о работе в ресторане и об острове Айламорада.
Сьюзен была представительницей распространённого социального слоя, живущего одним днём. Без образования, профессии, постоянной работы и места жительства. Разумеется, собственности и сбережений - тоже пока нет. Устойчивые привычки - алкоголь, курение, иногда - лёгкие наркотики.
Снисходительное отношение к ней со стороны своих соотечественников её не обижало. Она привыкла к этому, ибо знала своё место сезонного работника, и была благодарна за предоставленную ей работёнку с обедом. В глухонемом Вове она легко распознала своего парня. Этот не брезговал её компанией и был искренне рад общению с Сьюзен.
Она сидела на скамейке с чашкой кофе и сигаретой, наслаждалась коротким перекуром в рабочее время, чудесным видом на залив и компанией глухонемого приятеля. Сьюзен доброжелательно рассматривала иностранного мойщика посуды, отчаянно пытающегося что-то сказать ей. Ещё никто из работников этого ресторана не проявлял к ней такого искреннего внимания. И она положительно оценила коллегу, как простодушного человека.
Однако Вова был не так прост, как ей это казалось. Он проработал в этом ресторане уже более трёх месяцев и зарекомендовал себя, как надёжный, исполнительный мойщик посуды, уборщик кухни, а если требуется, - и женского туалета. Американские и польские коллеги, которые снисходительно видели в нём лишь глухонемого русского, едва ли подозревали, что в своей потной посудомойке Вова смог намыть и натаскать на банковский счёт уже три с половиной тысячи реальных денег.
Сьюзен жила где-то на острове в арендованной комнате и приезжала на работу на старенькой малолитражке. Вероятно, это всё, что она имела, и этим была вполне довольна.
Вова же, не арендовал жильё. Он проживал и питался там же, где и работал. Ездил на велосипеде. Но имел постоянно растущий банковский счёт и план дальнейших действий.
Каждые две недели, получая от Анны зарплату - в среднем пятьсот-шестьсот долларов, Вова, оставлял себе лишь небольшую сумму на сигареты, а остальноё отвозил в ближайшее отделение Barnett Вank. Служащие провинциального отделения банка уже хорошо знали тихого, стабильного клиента, который каждые две недели пополнял свой счёт не менее чем на пятьсот долларов. Других операций он не совершал. Служащие банка всегда вежливо встречали его, оформляли очередной депозит и провожали с пожеланиями ему удачи и встречи через две недели. И он исправно привозил на своём велосипеде очередной взнос. Банк ценил безмолвного клиента-велосипедиста, доверявшего им свои трудовые сбережения. Служащие, желая ему удачи, делали это вполне искренне.
Трудовая жизнь Вова стабильно и тихо протекала в кухне ресторана и в комнате на втором этаже. Из этого пространства он отлучался лишь для посещений супермаркета, салона видео проката и банка. Самыми яркими событиями в его островной жизни были визиты Саши с традиционной бутылкой водки и короткие, деловые посещения Анны в связи с выдачей зарплаты. Стабильно рос банковский счёт, да и сам Вова заметно распух от ресторанной пищи и регулярной выпивки. Ничто не предвещало нарушения этого режима существования.
Перемены повлекло дурное поведение польских работников. Несмотря на многократные предупреждения управляющей и самого хозяина ресторана, поляки продолжали воровать в ресторане алкогольные напитки и продукты. Кроме того, они открыто злоупотребляли алкоголем и всё небрежней относились к порученной им работе.
Однажды летом, двое поляков, будучи пьяными, заехали ночью куда-то на велосипеде и причинили себе кое-какие травмы. Оказавшись в госпитале в невменяемом состоянии, они получили необходимую медицинскую помощь. Придя в себя уже дома, те с трудом могли вспомнить, что же произошло с ними вчера. И были удивлены, обнаружив на себе многочисленные перевязки, швы и гипсы. Особенно их повеселили новенькие костыли, которыми их обеспечили в госпитале.
Их веселье закончилось, когда они получили вдогонку, за оказанные им медицинские услуги, счета по две-три тысячи! Цена костылей, в которых они едва нуждались, составляла добрую четверть этой суммы!
Пока они вычухивались, управляющая ресторана позаботилась об их замене. Как только они зализали свои раны, их вежливо попросили освободить комнату, которую они занимали, и покинуть ресторан.
Те не особо расстроились, так как не намеревались работать здесь на госпиталь, который всучил им дорогие костыли. Они решили хорошенько отовариться на кредитные карточки, купить билеты на самолёт и убраться в Польшу, оставив Америке, на память о себе, две пары костылей. Вскоре, двое польских работников исчезли из ресторана.
Из разговоров в ресторане Вова узнал, что эти двое поляков, как и многие другие их земляки, попали в Америку по грин карте, которая разыгрывалась год назад, специально для граждан Польши. Их статус несколько отличался от обычных держателей лотерейных грин карт. Эти, для получения полноценного статуса “постоянного жителя”, позволяющего жить и работать в США, покидать страну и возвращаться, должны были прожить в США безвыездно не менее двух лет. Многие из них, приехав сюда с такими грин картами и попробовав американскую жизнь, не пробыли в стране и половины предписанного срока, вернулись домой. Как правило, покидая несостоявшуюся новую родину, они старались прихватить в банках кредиты, или, хотя бы прикупить на кредитные карточки побольше подарков, себе и своих близких. Далеко не всем панам понравилась американская перспектива выполнять работы, за которые не берутся даже местные негры.
Вместо двух съехавших поляков, Анна привезла Славку.
Так, у Саши с Вовой, в их посиделках за бутылкой водки, появился третий участник - Славка. В первую же встречу с алкоголиком Сашей они нашли общий язык. В его лице Саша нашёл безотказного собутыльника. Обычно, приговорив стартовую бутылку, доставленную Сашей, они дружно призывали Вову продолжать беседу. И снова покупали водку. А затем, ещё, и ещё. Владимиру приходилось соглашаться с коллективом и пить, ради сохранения дружеских отношения. Саша и Славка быстро спелись. Их тёплые беседы всегда сводились к трём темам; автомобили, и где дешевле покупать бензин. Работа, и как можно заработать на покупку автомобиля. Ну, и женщины.
Каждая такая встреча с товарищами доставляла Вове тяжёлую головную боль и непредвиденные расходы. А Саша теперь стал посещать их не только по выходным дням, а и в будни, в свободное от работы время. Вова начал не по-мужски жаловаться на тяжёлые похмелья, но чуткие товарищи поддерживали ему. Саша предложил заменить водку на Венесуэльский ром, от которого похмелье гораздо легче.
Однажды, когда Вове было совсем худо, и он заявил Славке, что больше никогда, ни капли: Славка по-товарищески помог ему. Он разъяснил Вове, что в таких критических состояниях надо лечиться небольшой дозой алкоголя, а не зарекаться. Доктор Славко заставил больного Вову выпить пятьдесят грамм водки. И Вова ожил! Дружба трёх товарищей продолжилась в прежнем режиме.
Тогда Вова ещё не подозревал, что такая тёплая компания может привести к расстройству его психического и физического здоровья, а затем, и к досрочному краху его профессиональной карьеры и тщательно рассчитанного плана. Он уже осознавал, что алкогольное одурманивание не делает его счастливей, чувствовал, как теряет рабочую форму.
Если бы польский агент Анна, имеющая свой регулярный интерес от заработков Вовы, или управляющий банка, где Вова хранил сбережения, узнали, с кем он связался, возможно, они попытались бы вразумить его и вытащить из дурного окружения. Но Вова был одинок на этом острове. И он не мог отказаться от суррогатной дружбы с земляками, говорящими с ним на одном языке.
Почувствовав, что постоянный алкогольный дурман начал серьёзно мутить его разум и снижать трудоспособность, Вова стал уклоняться от пьяных посиделок с соседом Славкой. Тот всячески зазывал уставшего Вову составить ему компанию. Постоянно изыскивал денежные резервы, чтобы угостить и поддержать упавшего духом товарища. По выходным дням, он часто отъезжал в гости к своему деду, и всегда возвращался с гостинцем - бутылкой водки. Причины, на которые ссылался Вова, не признавали уважительными. Славка, наконец, сообразил, что его избегают, и без особого труда нашёл замену Вове. Поляк, говорящий по-английски, работающий помощником повара в первой смене, охотно составил Славке компанию для ежедневного распития порции водки. Возможно, Славику, который был родом из Тернополя, было интересней пить с поляком, чем с русским соотечественником Вованом.
Вовина отстранённость от единственного сотрудника-земляка и самоизоляция компенсировались приятельскими отношениями со Сьюзен, которая, к сожалению, чаще работала днём. По мере того как они оказывались в одной смене, их отношения становились всё тёплее.
Условными сигналами они приглашали друг друга на перекуры. И когда им удавалось выйти вместе на десятиминутный перерыв, они оба ощущали душевный комфорт во время коротких молчаливых посиделок под луной. Невозможность полноценно общаться компенсировалась растущей взаимной симпатией двух пролетариев от общепита. Сьюзи чувствовала, как во время их коротких производственных свиданий, у этого парня под фартуком учащённо билось горячее сердце посудомойщика. Их отношения, ограниченные короткими контактами во время работы в ресторане и на свиданиях-перекурах, стремительно развивались. Вова, поняв, что Сьюзи - свой человек, осмелел и взялся за тело. Когда ситуация во время их совместных перекуров позволяла, он старался успеть прислониться к ней и получить заряд положительных эмоций. Сьюзи, прерывая курение, гостеприимно отстраняла руку с сигаретой в сторону и позволяла Вове жадно, торопливо лобызать её. Запахи дешёвой парфюмерии, табака, пота и кухни. Яркая, низко висящая луна, тихий шелест прибоя. *It must be love: *Должно быть, это любовь: Покурив, и, поласкав друг друга, они довольные возвращались на свои рабочие места.
Вскоре, сотрудники заметили их немую тёплую дружбу и стали снисходительно подшучивать над Вовой.
Полный отказ Вовы от употребления алкоголя вскоре привёл к тому, что Славка сблизился с поляком, который иногда выступал в качестве переводчика и контактировал с управляющей и хозяином. Этот поляк, работавший помощником повара в дневную смену, относился к Вове с заносчивой презрительностью, поэтому его и не приглашали.
Было ли это производственной необходимостью, или коварными происками поляка, но Вову стали всё чаще ставить в первую смену. Единственный положительный момент в этих перестановках - частые, мимолётные встречи с подружкой Сьюзи. Но их совместные перекуры в дневное время не имели эмоционального содержания ночной смены. При луне у них всё происходило гораздо романтичней, чем под ярким солнцем.
Вова так и не выяснил, где и как Сьюзи поживает, и не предложил ей встретиться где-нибудь вне ресторана, после работы. Он полагал, что ещё не вечер.
А возможность получить порцию радости возникает не случайно, её следует реализовывать, не откладывая на потом!
Вскоре, управляющая решила, что ночная смена не столь загружена, и Вову окончательно поставили работать с утра. Так, он оказался под началом иного шеф повара, помощником у которого работал тот заносчивый поляк, говорящий по-английски. Фактически, все указания и замечания по работе Вова получал от этого поляка. Тот стал садистски грузить Вову сверх функциональных обязанностей посудомойщика и рабочего по кухне. И делал он это с нескрываемым удовольствием. Вова огрызался. Возникли производственные конфликты. Работа под началом ненавистного поляка настолько изменила Вовину жизнь, что его пребывание в ресторане стало невыносимым. После работы Вова снова начал выпивать со Славкой и Сашей. Он жаловался им на перемены в его карьере, но товарищи ничем не могли помочь Вове. Он предполагал, что поляк задумал выжить Вову из ресторана, чтобы на его место пристроить кого-то из поляков. Товарищей-собутыльников всё это едва интересовало. Жалобы Вовы звучали не по-американски. Им хотелось говорить об автомобилях и женщинах, и алкогольное опьянение вовсе не отягощало их разум, но грело и радовало душу. Пьяные беседы земляков об одном и том же, стали казаться Вове пустыми и глупыми, участвовать в которых он уже и не пытался.
А с раннего утра - снова работа на кухне. Голова тяжёлая после выпитого накануне. Поляк, присвоив себе звание большого босса, стервозно покрикивал на вялого, немого посудомойщика. Раздавая глупые указания, он ссылался на шеф-повара, якобы, тот приказал это сделать. Повар же, был занят своим делом у плиты, и не вникал в непонятные окрики и тёрки между польским помощником и русским посудомойщиком. Производственные отношения на кухне обретали всё более антагонистичные формы. По возможности, Вова задерживался в ресторанном зале, куда подносил чистую посуду и прочие приборы. Официанты, бармен и прочие помощники приходили к десяти утра. До открытия ресторана они слонялись, имитируя занятость, или пялились в телевизор, с интересом наблюдая за клоунскими боями, которые они всерьёз называли wrestling (борьба). На ринге кувыркались и паясничали двое взрослых свирепых идиотов крепкого телосложения, дурацки выряженных, и неловко имитирующих яростную борьбу без правил.
По мнению Вовы, такое зрелище могло быть интересным лишь для умственно отсталых детей или взрослых, уже неизлечимых, дебилов.
Все они едва замечали молчаливого работника кухни. Свои приветствия с фальшивыми улыбками сотрудники частенько подменяли дешёвыми шуточками по поводу его личных шалостей и романа со Сьюзи. Для пущей ясности они прибегали к языку жестов, что выглядело пошловато. Про себя Вова называл их тупыми любителями американского футбола и борьбы. Ему бы ответить им “сам ты wanker! Watch your stupid wrestling…”* Но он оставался немым объектом их шуточек. *Сам ты онанист! Смотри свою дурацкую борьбу.
Добрые отношения у Вовы сложились с молодой полькой Боженой, которая иногда, в особо посещаемые дни, по приглашению управляющей, работала, где скажут. Она не проживала в ресторане, так как работала не полную рабочую неделю, и со своими польскими сотрудниками не была близка. К ресторану её подвозил муж, и к окончанию смены встречал и увозил домой.
В середине ноября 1994 года, когда на Вовином банковском счету скопилась сумма в восемь с чем-то тысяч, Он понял, что его силы исчерпаны, нервы - критически расшатаны. Если продолжать этот добровольный польско-американский мазохизм, то крыша может съехать окончательно. Обращаться к Анне с просьбой о новой работе ему не хотелось. Как объяснить ей такое пожелание? Ведь его не увольняли. Да и другая работа будет наверняка - в посудомойке, и, вероятно, без комнаты для бесплатного проживания.
Он заявил управляющей ресторана о своём желании уйти. Её это не удивило. На таких работах никто долго не задерживался. Сюда сдавались лишь в крайне затруднительных ситуациях. А как только подсоберут какую-то сумму - уходят.
Она лишь просила Владимира поработать ещё несколько дней, пока найдётся замена.
Спустя три дня, на это тёплое, хлебное место Анна привезла болгарина. С Вовой рассчитались и попросили освободить комнату.

Нет связанных новостей.