Г - Г

Графика

ГРАФИКА. ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ. Совокупности систем акустически-артикуляционных знаков устной или произносимой речи, обозначаемой термином фонетика, противостоит Г., как совокупность систем оптических знаков, производимых при помощи различной техники начертания (вырубание, вдавливание, вырезывание, рисование, писание, печатание и т. д.) и применяемых в качестве орудия общения в пределах известного, связанного общностью культуры коллектива. Так. обр. понятие Г. шире понятия письма (как системы вторичных оптических символов для звуков речи), так как оно включает и системы первичных оптических символов, служащих для выражения значений, существующих в сознании коллектива, помимо их звучания (чистые формы пиктографии и идеографии). Вместе с тем понятие Г. у́же понятия зрительного яз. в целом, поскольку оно исключает все системы оптических знаков, производимые иной, чем начертательная, техникой, — начиная от древнейшей и важнейшей системы — языка жестов, включая многочисленные формы "дописьменных" магических и памятных знаков [предметные послания, счетные узлы (кипу), вампумы и т. д.] первобытных народов, и кончая системами световой и цветовой сигнализации цивилизованных народов. Однако в аспекте генетическом приходится предположить теснейшую связь между всеми системами оптических знаков.
ГЕНЕЗИС И ТИПОЛОГИЯ ГРАФИЧЕСКИХ ФОРМ. В отличие от вопроса о происхождении яз., разрешение к-рого представляет огромные трудности, вопрос о происхождении письма может быть освещен и разрешен в более полном объеме, поскольку происхождение письма ближе к современности, так сказать, на памяти человечества.
Действительно, с одной стороны, языки древнего мира становятся доступными исследованию лишь с того момента, как они закреплены в письме, но этот момент обычно и является моментом создания соответствующей системы Г. С другой стороны, наука не знает человеческого общества, лишенного яз., но она знает множество бесписьменных народов, множество народов, только что создавших свою письменность или приспособивших чужую письменность для своего яз.
Наука так. обр. в состоянии охватить процесс создания письма на всех ступенях его развития. Однако и в проблеме генезиса письма есть темные, неразъясненные моменты. Древнейшей графической формой обычно считается форма "рисуночного письма", наглядно изображающего подлежащий передаче смысл. Однако, как справедливо указывает Данцель, еще более древними представляются формы Г., не дающие наглядного рисунка, но являющиеся механическим результатом известных, нарочито воспроизводимых производственных движений (трение, зарубка и т. п.). Действительно, уже в начертаниях доисторического человека, наряду с "рисуночным письмом", представлены и условные "буквообразные" начертания (Мас д’азильские голыши эпохи позднего палеолита). Так. обр. вполне допустимо построение, предполагающее самостоятельное развитие с древнейших времен как рисуночных, так и условных начертаний. К этому вопросу мы еще вернемся ниже, при рассмотрении происхождения буквенного письма.
Не вполне ясно и взаимоотношение магических и памятных дописьменных знаков. Связь графических знаков с техникой, на к-рую указывалось выше, заставляет предположить их исконную связь с производственными процессами. К признанию древности магических знаков приводит подробный анализ форм примитивного "дологического" мышления.
"Дологическому" мышлению знак всегда представляется "сопричастным" с обозначаемым им предметом. Связь между этим знаком и вещью мыслится не как условная и отвлеченная связь знака и значения, но как полное единство, полное тождество. На этом отождествлении и построены своеобразные формы первобытной магии знаками, представленные у многочисленных народов первобытной культуры Азии, Африки, Америки, Океании. Факт сосуществования у всех этих народов магических и практических знаков заставляет предположить исконное их единство.
Возможно, что первоначально магический знак обладал сразу несколькими значениями и служил нескольким целям. В таком случае, сохраняя магическую силу заклинания, проклятия, предостережения, зрительный знак постепенно становился сигналом изображаемого им предмета; магические свойства его постепенно отступают на задний план, мистические представления уступают все большее и большее место представлениям реальным, и в конце концов ими вытесняются.
Во всяком случае бесспорно одно: мистический характер зрительного знака совершенно исключает возможность его развития в знак письменный в том смысле, как мы понимаем его ныне. История происхождения письма предполагает так. обр. прежде всего освобождение человечества от мистического миропонимания, развитие у него логического мышления. В тот момент, когда в мистический мир магических знаков вкрался элемент трезвого опытного отношения к вещам, была заложена первая возможность письма.
Первоначально — памятные зрительные знаки отличаются огромным разнообразием материала. Результатом дальнейшего усовершенствования техники является выделение из общей массы зрительных знаков технически наиболее совершенных графических знаков.
Так. обр. типологически исходной точкой письма приходится все же считать рисунок, делающий содержание сообщения зримым образом. Зарождение письма совершается в тот момент, когда графический зрительный знак, утратив свое магическое значение, становится образным выражением известного смысла.
ИСТОРИЯ ГРАФИКИ. ПИКТОГРАФИЯ. Типологически примитивнейшая форма графики — пиктография (рисуночное письмо) — засвидетельствована у ряда народов первобытной культуры в Северной Азии (юкагиры), Западной Африке (эве, экои и др.) и в особенности Северной Америке (эскимосы и индейцы) и, как ясно по сохранившимся образным надписям на скалах и в пещерах, существовала у доисторического человека. Она представляет собой сочетания рисунков, передающие сочетания известных простейших смыслов вне их звучания. Отсутствие условного и традиционного момента в пиктографии делает ее знаки доступными пониманию при незнании того яз., на к-ром говорит автор пиктографии, т. е. при отсутствии единства языковой культуры у "пишущего" и "читающего" пиктограмму.

Пиктография доисторического человека (пещерная живопись в Испании)

Пиктография народов первобытной культуры (любовное письмо индианки Сев. Америки)

Пиктография современных культурных народов Образцы пиктографии Недаром и современные культурные народы обращают используемые ими пережиточно пиктограммы (рисунки на вывесках и т. п.) к неграмотному, т. е. к члену общества, оставшемуся вне круга соответствующей письменной культуры.
Но то же отсутствие условного и традиционного момента в пиктографии, к-рое делает знаки ее доступными пониманию вне всякой связи с языковым выражением, ограничивает возможность ее применения лишь кругом реальных предметов и простейших явлений — кругом понятий, достаточным лишь для человека, стоящего на самой низкой ступени развития. С другой стороны, это отсутствие традиционного и условного момента требует от пиктограммы величайшей наглядности, так как лишь при полной ее ясности становится возможным понимание. Поэтому дальнейшее, более широкое использование зрительного знака, по мере усложнения культуры соответствующего коллектива, предопределяет его развитие в двух направлениях: в сторону создания условного начертания и в сторону создания символического выражения для отвлеченных понятий и сложных явлений.
Некоторые факты из истории отдельных идеографических систем письма (в частности, китайского) позволяют установить важное влияние на развитие пиктограммы в идеограмму так наз. "языка жестов", применяемого у многих первобытных народов для межплеменного общения. Поскольку жест, т. е. зрительный знак не графический, приобретает в этой форме общения отвлеченное значение, становится сигналом отвлеченного понятия, ясно, что здесь намечается путь для отыскания графических знаков для выражения отвлеченных значений. Графическое изображение символического жеста становится графическим изображением отвлеченного понятия, им выражаемого.
Так. обр. наличие у человечества условных зрительных знаков одного типа (жестов) способствовало развитию простейших зрительных знаков другого типа (графических) в условные и отвлеченные начертания. В тот момент, когда пиктограмма приобретает символический характер, в тот момент, когда она становится условным начертанием, из пиктографии рождается идеография.
ИДЕОГРАФИЯ. Наука знает несколько систем идеографического письма. Одна из этих систем, зародившаяся свыше четырех тысячелетий тому назад система китайского письма, — несмотря на ряд изменений в форме начертаний, — обладает огромной жизнеспособностью и в настоящее время; ознакомление с ней европейских ученых началось с XVII века и не представляло особых затруднений.
Иначе обстоит дело с другими системами древней идеографии — письмом египетским [с середины IV тысячелетия до христ. эры], месопотамской клинописью [шумерской и вавилонской с III тысячелетия до христ. эры], письмом минойским или древнекритским [с начала III тысячелетия до христ. эры] и хеттским. Ключ к этим системам письма был утерян человечеством в тех катастрофических сдвигах, к-рые повлекли за собой полную или частичную гибель великих древних культур средиземноморского круга. Только науке нового и новейшего времени удалось вновь собрать и расшифровать, хотя и неполностью, обломки этих древних культур. В 1822 француз Шамполлион дешифрует гиероглифы знаменитого Розеттского камня; в середине XIX в. совокупными усилиями ряда ученых удается прочитать месопотамскую клинопись; уже к первому десятилетию нашего столетия относится дешифровка хеттских клинописных табличек. Исходной точкой для разгадки почти всегда служили надписи, сделанные сразу несколькими системами письма, одна из к-рых была известна исследователю. Все еще непрочитанными остаются открытые в конце прошлого века древнекритские надписи, сделанные

Развитие рисунка в условный знак лишь двумя неизвестными (рисуночной и линейной) системами письма. Не разобраны хеттские гиероглифы. Это воскрешение древнейших культур Средиземноморья — одно из прекраснейших чудес, к-рое сумела совершить европейская научная мысль.
Оборотная сторона европейской культуры — кровавая повесть о колонизации Вест-Индии — раскрывается в гибели великих идеографических систем Нового Света. Огромная часть памятников оригинальной письменности ацтеков в Мексике и майя на Юкатане (позднейшие надписи к-рых относятся к XVI в. христ. эры) уничтожены навсегда тупым изуверством белых завоевателей, с фанатическим озлоблением уничтожавших и "языческие писания" и хранителей этой письменной культуры — прежних хозяев страны. Сохранились сравнительно незначительные по объему тексты, прямое значение к-рых к тому же в значительной степени утеряно.
Наиболее простым, близким к пиктографии и является письмо древних насельников Мексики и Юкатана — ацтеков и майя, к-рое представляет собой почти пиктограммы. Напротив, великие системы идеографического письма древности — египетской гиероглифики и месопотамской клинописи, так же как засвидетельствованная на протяжении свыше четырех тысячелетий система китайского письма, — далеко отступают от пиктографии, представляя уже переход от идеографического письма к письму звуковому.
Характерно одно: все системы идеографического письма позволяют выявить в них постепенное развитие упоминаемых выше двух черт. И что особенно важно — одни и те же тенденции повторяются в истории самых разнообразных и исторически не связанных систем идеографического письма. И в китайском, и в древнеегипетском, и в шумерском письме одинаково наблюдается постепенное изменение пиктограммы, ее превращение в условное начертание, непонятное для того, кто не входит в круг традиции этой письменной культуры. И точно так же, расширяя запас имеющихся в его распоряжении знаков, и китайское, и древнеегипетское, и шумерское письмо создают огромное богатство символических идеограмм, передающих совершенно отвлеченные понятия и сложные сочетания значений. Из этого обогащения и упрощения знаков идеографического письма вытекает его третье основное свойство — знаки идеографического письма соответствуют уже не целым, неразложимым высказываниям вне их словесного выражения, но значениям отдельных слов вне их звучания. Ибо ясно: значение условного знака, передаваемого по традиции целому коллективу, должно быть определено и отграничено от значений других знаков. И границы этих значений, естественно, совпадают с границами уже существующей в сознании определенного языкового коллектива системы акустически-артикуляционных знаков произносимой речи.

Выражение отвлеченных понятий Основными свойствами идеографического письма объясняются присущие ему достоинства и недостатки. Поскольку звучание слов, их звуковая форма не получают никакого выражения в идеографическом письме, ясно, что подобное письмо может объединять не только близкие друг другу диалекты, но и яз. совершенно чуждые, при одном, разумеется, условии: при наличии у них общности значения слов, а следовательно, при наличии лежащего в основе подобной общности единства культуры. Так напр. система китайского письма используется чуждым ему по строю японским яз., система шумерского письма была использована яз. вавилоно-ассирийским, столь же чуждым. Но это преимущество идеографического письма в значительной степени мнимое. Правда, оно как будто создает возможность междучеловеческого (и даже международного) общения без посредничества речи, поскольку оно служит знаком слова не произносимого, а мыслимого. Но именно поэтому идеографическое письмо не в состоянии передать всех бесчисленных оттенков значений, создаваемых каждый миг жизнью, живой речью.
Действительно: допустим (практически это вряд ли осуществимо), что все значения известного языка получат в системе идеографического письма точное и ясное обозначение; и все же очень скоро эта сложная система обозначений окажется недостаточной, т. к. самые незначительные изменения форм экономики, общественности, быта в свою очередь повлекут изменения значений слов. "Система идеографического письма, окончательно установленная, стала бы тяжким покровом, сковывающим мысль, и последней пришлось бы рано или поздно разбить эти оковы". Далее: не располагая достаточным количеством знаков, идеография, чтобы создать новое выражение для каждого нового значения, естественно должна будет прибегнуть к употреблению известных знаков в переносном значении. Но тем самым разрушается самая основа идеографического письма; используя идеограммы конкретных предметов для обозначения отвлеченных понятий, идеографическое письмо создает широкое поле для двусмысленных начертаний. И наконец идеографическое письмо совершенно не в состоянии передать оттенки значений, связанные с изменением грамматического строения фразы. Более того, оно не располагает выражением для грамматических категорий изображаемых слов.
РАЗВИТИЕ ЗВУКОВОГО ПИСЬМА. ПИСЬМО ЦЕЛЫМИ СЛОВАМИ. Из первичного графического знака значения помимо его звучания развивается вторичный графический знак звучания помимо значения — письмо звуковое.
На первом этапе развития звукового письма характерно пользование неразложимыми знаками для целых слов. Так во всех перечисленных выше системах письма, неточно называемых идеографическими, в действительности принцип идеографического письма осложняется принципом письма "целыми словами".
В этой типологически древнейшей системе звукового письма знак определенного значения становится знаком названия этого значения и применяется как для обозначения всех однозвучных слов, так и для обозначения созвучных частей слов. Так создается тип письма, который можно назвать "ребусным" и который представлен в перечисленных выше системах графики, которые можно назвать системами "письма целыми словами".
Нетрудно убедиться, что форма "ребусного письма" является далеко несовершенной. Действительно, с одной стороны, каждый яз. располагает известным количеством разных по звуковой форме, но тождественных по значению слов (синонимов). При идеографической системе письма слова с одинаковым значением получат, естественно, одно обозначение, следовательно, один и тот же знак станет в дальнейшем применяться для обозначения многих слов, звучащих по-разному. Это явление называется полифонией (многозвучностью) знаков идеографического письма.

Письмо со смысловыми определениями С другой стороны, каждый яз. располагает известным количеством одинаково звучащих, но различных по значению слов (омонимов). При идеографической системе письма различные значения получат, разумеется, различные изображения — следовательно разные знаки станут в дальнейшем применяться для обозначения одних и тех же звуков. Это явление носит название омофонии (однозвучности) знаков идеографического письма.
Чтобы избавиться от этих затруднений, идеографическое письмо осложняется новыми системами знаков. С одной стороны, для облегчения понимания однозвучных знаков последние снабжаются дополнительными значками, так наз. смысловыми определителями, указывающими, к какому кругу понятий надо отнести соответствующее слово. Напр. в китайском письме все знаки делятся на 214 смысловых категорий, каждая из к-рых обозначается особым значком (так наз. ключевым гиероглифом). Такими ключевыми гиероглифами определяется, в каком значении употреблен тот или другой знак. С другой, многозвучные знаки — для облегчения чтения — снабжаются дополнительными значками, звуковыми определителями. Так вавилонское письмо определяет звуки последнего слога слова, египетское — первый звук слова. Звуковой определитель египетского письма — это рисунок того предмета, название к-рого начинается с нужного звука. Надо отметить, что система звуковых определителей египетского письма составляет полный алфавит. Вот это-то использование для обозначения известного звука изображения предмета, название к-рого начинается с этого звука, послужило очевидно исходным моментом для создания буквенного письма.
СЛОГОВОЕ ПИСЬМО. Типологически промежуточным звеном между "письмом целыми словами" и "буквенным письмом" является письмо "слоговое" или "силлабическое". Оно является результатом разложения звуковой стороны слова на элементы звучания, наиболее доступные восприятию. О последнем свидетельствуют некоторые системы письма народов первобытной культуры, изобретение к-рых относится к XIX в. христианской эры (письмо негров Вай, письмо индейцев Чероки).
Исторически слоговое письмо возникает в результате изменений описанного выше "ребусного" письма, условно называемого идеографическим; создание звуковых значков ведет естественно к созданию слоговых знаков первых или последних слогов названий соответствующих идеограмм. С другой стороны, односложные названия идеограмм (в яз. односложных) могут быть использованы как слоговые знаки в яз. многосложных. Так вавилонскую клинопись можно почти с равным правом назвать идеографическим и слоговым письмом, поскольку она пользуется и односложными шумерскими обозначениями идеограмм как их слоговыми значениями. Таким образом создается в вавилонской клинописи очень сложная и громоздкая система слоговых знаков, подвергающаяся дальнейшему упрощению уже в чисто слоговой системе новоэламского письма [VI—IV вв. до христианской эры].
Тем же путем превращения в слоговые знаки идеограмм, имеющих соответствующее звуковое обозначение, идет и японское слоговое письмо, возникшее из китайского [VIII в. христ. эры].
Обычно указывают, как на причину создания силлабического и буквенного письма, на использование "идеографических" систем письма языками, образующими формы с помощью аффиксов. Языки этого типа, обладая богатством грамматических форм, якобы требуют для понимания написанного — закрепления на письме грамматического окончания, к-рое можно изобразить только звуковой записью.
Но в действительности история письма не дает нам того прямолинейного развития, как можно было бы ждать: идеографическое письмо продолжает господствовать не только в односложных языках (китайском и шумерском), но и в яз. многосложных (в египетском, вавилоно-ассирийском), несмотря на то, что эти системы письма часто сумели вплотную подойти к созданию алфавита.
Очевидно не в одном только строе языка надо искать причины большего или меньшего типологического консерватизма графики. Причины эти глубже; как в истории всякого культурного явления, — их надо искать в общественных и, лежащих в основе последних, экономических особенностях соответствующих коллективов.
К сожалению история письма еще никем не рассматривалась в связи с историей общественных форм. Далеко не всегда располагает она и необходимыми для этого материалами, но некоторые факты все же нельзя не отметить.
Так сложные и громоздкие системы идеографического письма сохраняются в странах с теократическим строем, с мощной жреческой кастой, в руках к-рой оказывалось искусство письма. Недаром египтяне называли свои письмена "письмом божественных слов" (название "гиероглиф" является переводом на греческий яз. слов "священные письмена, выбитые на камне"). С другой стороны, древнейшие буквенные записи часто не носят "священного" характера: это — надписи воинственных царей, восхваляющих свои победы над врагами (древнейшие персидские надписи Дария I Гистаспа — VI в. до христианской эры, древнейшая семитская надпись моавитского царя Меши — начало IX в. до христианской эры); это — строительные надписи, возвещающие об искусстве зодчего (древнейшая еврейская надпись в Силоамском водопроводе нач. VII в. до христ. эры); это — грубая ругань и похвальба наемников-воинов, выцарапанная на статуях чуждого храма (древнейшие греческие надписи наемников египетского царя Псамметиха — середина VII в.); это наконец — расписки мастеров на сделанных ими предметах (одна из древнейших латинских надписей на обруче; древнейшие германские рунические надписи на оружии и питьевом роге). Есть страны, где борьба за письмо довольно прозрачно отражает борьбу за господство отдельных общественных групп. Так в древней Индии жречество (каста брахманов) является решительным противником применения письма в священных целях, т. е. для записи канонической лит-ры и комментариев к ней. "B интересах жрецов — носителей древней лит-ры, — говорит немецкий индолог, — было — не допустить записи тех священных текстов, к-рым они обучали. Этим путем они закрепляли за собой выгодную монополию. Тот, кто хотел чему-нибудь научиться, должен был обращаться к ним и щедро награждать их; и в их полной власти было — лишить знакомства со священными текстами целые общественные классы. О том, как они дорожили этим правом, свидетельствуют многочисленные наставления, запрещающие низшим классам изучать священные тексты". Ясно, что запись священного текста, другими словами, возможность его проникновения в народную массу, шла прямо вразрез с интересами жрецов.
Защитниками письма выступают противники брахманов — буддисты, в своем теоретическом учении, отвергающем кастовую структуру общества, выступающие идеологами все более усиливающегося городского сословия. В своих наставлениях они советуют родителям обучать детей искусству чтения и письма, разрешают изучение письма в своих монастырях монахам и монахиням. И характерно, что древнейшие из дошедших до нас индийских надписей сделаны по приказу царя Ашеки — знаменитого покровителя буддизма [III в. до христианской эры].
Наконец приходится указать, что проводниками и распространителями древнейшей из расшифрованных систем "буквенного" письма — семитского письма — являются народы, в экономике которых торговля и посредничество играют особо важную роль — финикияне, арамейцы.
ИСТОРИЯ БУКВЕННОГО ПИСЬМА. Вопрос о происхождении "буквенного" древнесемитского письма, засвидетельствованного в памятниках с XIII в. до христ. эры, — один из самых спорных в истории письма.
Прежде всего названия семитских букв свидетельствуют о связи их с идеограммами известных предметов: буква "б", напр., называется "бет" (дом), буква "м" — "мем" (вода), буква "д" — "далет" (дверь), буква "ш" — "шин" (зуб), буква "р" — "рош" (голова) и т. д. Принцип же превращения идеографических знаков в буквенные — по первому звуку слова (так наз. акрофонический принцип) — совершенно тождествен с тем принципом, по к-рому образуются "звуковые определители" египетского письма. Долгое время ученые и пытались вывести древнесемитское письмо из египетского; правда, трудно было найти сходство между внешними формами начертания египетских гиероглифов и семитских букв, и это заставляло ученых, наряду с египетским, искать истоков семитского буквенного письма в вавилонском. В новейшее время "египетская" теория происхождения древнесемитского письма одержала верх над "вавилонской"; в 1905 английскому исследователю Петри удалось найти в древних медных и малахитовых рудниках на Синайском полуострове ряд надписей, которые представляют промежуточную ступень „Египетская“ теория

Происхождение письма между египетскими гиероглифами и древнесемитскими буквами. Но, с другой стороны, раскопки английского ученого Эванса на Крите обнаружили, как уже говорилось выше, систему минойского идеографического письма, к-рая представлена множеством вариантов — от близких к рисуночному до похожих на буквенные значки. С последними и сопоставляют семитские буквы сторонники "эгейской" теории происхождения буквенного письма, к-рые считают семитов в этом случае лишь учениками средиземноморской "эгейской" культуры. Главное затруднение этой теории в том, что критское письмо до настоящего времени не расшифровано. Так. обр. разрешение этого вопроса вряд ли может быть окончательным при современном состоянии науки.
По сравнению с силлабическим — буквенное письмо отражает дальнейший этап разложения элементов звучания — слогов на звуки. Недаром буквенное письмо засвидетельствовано впервые на материале яз., выделяющих согласные звуки как носителей реального значения слова и гласные — как носителей грамматического значения, — яз. семитских. И не менее характерно, что форма семитского буквенного письма закрепляет самый момент перехода от слогового письма к буквенному в собственном смысле слова, что каждый знак семитского алфавита является одновременно и слоговым знаком и буквой. Эту архаическую черту семитское письмо сохраняет во всех своих вариантах, начиная от древних моавитских [с X в. до христианской эры], финикийских [с XIII в. до христ. эры], арамейских [VIII в. до христ. эры], пальмирских [III в. до христ. эры] и проч. надписей и кончая широко распространившимся арабским (древнейший куфический начерк с VI века христианской эры) и пережиточно сохранившимися — древнееврейским квадратным [со II в. до христ. эры] и сирийским шрифтами [с I в. христ. эры]. Лишь в более поздние эпохи, по мере своего распространения среди иноязыкого населения, отдельные системы семитского письма начинают прибегать к вспомогательному обозначению гласных для мало грамотного и плохо знающего яз. чтеца. В то же время эта особенность семитского письма ограничивает его применимость кругом тех яз., где гласные имеют другую функцию-значение, чем согласные.
По мере того как семитское письмо, распространяясь все шире, начинает применяться для передачи яз. иного типа, — яз., в словообразовании к-рых равноценны гласные и согласные, и в к-рых грамматические формы выражаются не изменением огласовки, а приставками или окончаниями — двойственный характер семитского письма грозит стать серьезным препятствием для правильной (удобочитаемой) записи. И действительно, по мере своего распространения семитское письмо переживает сложное развитие или в сторону слогового письма, или в сторону письма буквенного в собственном смысле, т. е. обозначающего все звуки яз. — согласные и гласные — особыми буквами.
„Эгейская“ теория

Происхождение письма Старый характер полуслогового полубуквенного семитского письма сохраняют некоторые формы письма, созданные народами Азии на почве арамейского алфавита — алфавиты: пехлевийский [с II в. христ. эры], согдийский [с IX в. христ. эры] и его потомок уйгурский [с XI в. христ. эры]. Однако и эти алфавиты в дальнейшем своем развитии часто выделяют чисто буквенные алфавиты с особыми обозначениями гласных и согласных; так, на почве пехлевийского алфавита развивается буквенный алфавит Авесты, на почве уйгурского, ставшего государственным письмом турецко-монгольской империи Чингис-хана — буквенные алфавиты: монгольский, манчжурский, калмыцкий. Принцип буквенного письма выступает отчетливо и в созданном на основе древнесемитского письма — письме древнеиндийском [с III в. до христ. эры]. К древнеиндийскому алфавиту восходят новоиндийские шрифты (тамильский, бенгальский, канарезе, сингалезский и др.), занесенные буддизмом далеко за пределы Индии (шрифты — тибетский и сиамский).
В истории распространения семитского письма снова с поразительной четкостью выступают общие экономические основы подобной передачи фактов так называемой духовной культуры. Странствия древнесемитского письма и его многочисленных потомков по земному шару находятся в теснейшей связи с экономическими взаимодействиями отдельных народов, его распространение идет часто по великим торговым путям, оно находится в очевидной зависимости от образования крупных политических объединений или международных классовых группировок; так по торговым путям проникает древнесемитское и арамейское письмо в Иран и Индию, распространение арабских и уйгурских письмен связано с созданием крупных монархий — арабского халифата, обширной империи Чингис-хана; международный характер приобретает индийское письмо благодаря пропаганде буддизма.
ГРЕЧЕСКИЙ АЛФАВИТ. Особняком стоит вопрос о происхождении древнейшего из европейских алфавитов — алфавита древнегреческого, засвидетельствованного в надписях с VII в. до христ. эры. Связь его с древнесемитским письмом очевидна. О ней свидетельствует: древнегреческая традиция, сохранившая легенду о создании греческих письмен финикийцем Кадмом (т. е. "человеком с Востока"), греческие названия букв алфавита, представляющие лишь легкие изменения семитских названий (ср. греческое "альфа" — семитское "алеф"; греч. "бэта" — сем. "бет"; греч. "гамма" — сем. "гимель" и т. д.), наконец сходство начертаний греческих и семитских букв. Разница только в том, что древнегреческое письмо представляет собой не наполовину слоговое письмо, как семитское, а буквенный алфавит в собственном значении этого слова, где гласные имеют такие же обозначения, как и согласные. Для этого древнегреческий алфавит использовал те знаки древнесемитского письма, к-рые оказались для него лишними. Так семитская буква "алеф", обозначающая особый гортанный звук семитских яз., в греческом письме использована для обозначения звука "а" (А), буква "айн", обозначавшая другой гортанный звук, использована для обозначения звука "о" (О) и т. д. И все же эта переработка семитского алфавита настолько характерна, что невольно возникает вопрос: не имели ли древние греки перед собою какой-то другой образец буквенного письма? Здесь снова встает неразрешимой загадкой вопрос о древнекритском (минойском) письме. Есть попытки заглянуть еще дальше вглубь веков — связать древнегреческий алфавит с буквообразными начертаниями доисторического человека Европы (см. выше). И эта загадка еще ждет своего разрешения.
Зато в дальнейшей истории древнегреческого алфавита опять выступают те общие причины распространения алфавитов, о к-рых мы говорили выше.
Широкое распространение греческой культуры передает формы греческого алфавита народам Европы, в том числе (через этрусков) латинянам [с VI в. до христ. эры], славянам [IX в. христ. эры — так наз. "кириллицу" и "глаголицу"], германцам [готский алфавит в середине IV в. христ. эры], может быть народам Кавказа — армянам и грузинам [V век христианской эры].
Падение древней Греции и мощный расцвет римской культуры влекут за собой преобладание латинского алфавита, усваиваемого всеми народами Западной Европы и вытесняющего у германцев старый рунический шрифт, возникший несколькими веками раньше [со II в. христ. эры] на почве греческого курсива, под влиянием культуры Черноморья.
Возможно, что и различия в начертаниях глаголицы и кириллицы возникли в результате стремлений сблизить первую с латинским шрифтом, вторую с греческим шрифтом.
ИСТОРИЯ ЛАТИНСКОЙ ГРАФИКИ. В дальнейшем латинский алфавит переживает множество вариаций в зависимости от изменений техники письма и общих форм материальной культуры.
Смена стилей письма в латинской палеографии тесно связана со сменой стилей в культурном творчестве Западной Европы — сменой, обусловленной изменением хозяйственных форм и выдвижением новых общественных групп на арену культурного творчества. Так "в эпоху расцвета Римской империи в письме господствуют два типа: служащее государственным целям широкое, медленно выбиваемое резцом на мраморе капитальное письмо, возвещающее с высоты таблицы, столпа или триумфальной арки, видимых на расстоянии, о памятных событиях и новых законах, и небрежный курсив, удовлетворяющий практическим нуждам горожан, купцов, воинов-наемников, рабов, сохранившийся на помпейских стенах, восковых табличках, свинцовых пластинках и т. под. Эпоха упадка Римской империи характеризуется появлением промежуточных форм: монументальное, капитальное письмо расплывается в рустичное (деревенское), смягчается на пергаменте в унциальное, сближается с курсивом. Раннее средневековье, с его резкой разобщенностью малых натурально-хозяйственных единиц, характеризуется возрастающей пестротой письма, созданием многочисленных „провинциальных“ или „областных типов“ — больше всего в области дипломатического курсива, весьма, в большинстве случаев, грубого, варварского и своеобразного. При этом богатство местных типов связано с отсутствием индивидуальных отличий в письме одной области.
Создание первых крупных политических объединений — каролингской монархии — распространение монастырской культуры способствует устранению местных типов письма. Их вытесняет один из наиболее красивых и четких письменных стилей средневековья — каролингский минускул, закругленной линии к-рого можно найти параллели в архитектурном и декоративном искусстве эпохи. Письмо этой эпохи все еще остается аристократическим искусством, к-рое культивировала небольшая относительно часть общества, не вынуждаемая к торопливости борьбой за экономическое господство.
XIII в. начинает собой эпоху демократизации интеллигенции, расширения ее социальной базы, повышения интенсивности лит-ого творчества. Искусство письма впервые становится достоянием более широких масс, из искусства сословно-замкнутого оно становится орудием широкой мысли, орудием общения.
Старые центры письменности — монастыри — теряют свое значение. Они перестают быть исключительной или хотя бы преимущественной мастерской письма. Они сами зачастую вынуждены обращаться к услугам наемных писцов. В старых культурных очагах, некогда гордившихся своими мастерами каллиграфии, искусство письма пало до того, что большинство монахов было безграмотно" (Добиаш-Рождественская).
Наряду с мирянином — служилым рыцарем, в XIII и особенно в XIV в. выступает все настойчивее в качестве заказчика и потребителя письменности горожанин, представитель третьего сословия. Новые условия производства, новый потребитель требуют удешевления продукции. Материал письма заметно дешевеет, пергамент сменяется бумагой. Упрощается и техника письма, в к-рой отчетливо выступают индивидуальные особенности письма, внешность рукописей становится проще, беднее, неразборчивее. Изменяется и стиль начертаний — угловатое, "ломанное", письмо XIII—XV вв., так наз. фрактура, приближается к нарушенным пропорциям "готического" стиля в архитектуре и орнаменте эпохи.
Расцвет культуры торгового капитала — Возрождение создает новые формы письменного стиля; сильное увлечение античной древностью, противопоставлявшейся в качестве общечеловеческой культуры сословной культуре христианского средневековья, вызывает у гуманистов стремление воскресить старые формы круглого письма; так появляется  антиква, легшая в основу новых латинских шрифтов.
Книгопечатание и застает в области письма два конкурирующих типа: монашеского, угловатого, так наз. готического письма, особенно излюбленного с XIV в. в странах германской культуры, и возрожденного каролингского круглого письма, к-рое преобладало в Италии и Франции. Закрепляя обе формы в качестве национальных печатных шрифтов, книгопечатание разрушает школы письма и уничтожает письмо как искусство, перенося художественность внешнего оформления на печатную книгу, тогда как письмо, ставшее лишь подсобным орудием для создания "черновиков", развертывается в неподдающееся классификации богатство индивидуальных проявлений. Для нового и в особенности новейшего времени латинский алфавит — орудие международного культурного общения. Показателем этого является не только сближение с формами общеевропейской антиквы различных национальных почерков (замена латиницей так наз. "готического письма" в Германии и Скандинавских странах), но и все более усиливающееся стремление многочисленных народов Востока заменить латинским алфавитом старые формы своей письменности — явление, как известно, оцененное Лениным как "революция на Востоке".
Впервые в грандиозных размерах латинизация национальной письменности проведена в СССР, где латинский алфавит не только вытесняет арабский (у тюрко-татарских народов и горских народов Кавказа) и некоторые другие (древнееврейский у горских евреев) алфавиты, но и становится основой вновь создаваемой письменности ряда бесписьменных народов. В настоящее время латинизирована также письменность Турции. В других странах (Персии, Китае, Японии) вопрос о латинизации пока не выходит за пределы частных организаций.
ИСТОРИЯ СЛАВЯНСКОЙ ГРАФИКИ. Те же основные этапы развития письма можно отметить и в истории славянской графики. Предание о дописьменных памятных знаках (см. выше) у славян (до введения латинской и греческой письменности) находим в трактате "О письменах" славянина Храбра, жившего в конце IX или начале X в., вероятно, в Солуни. В этом сочинении, сохранившемся в списках XIV— XV вв., читаем: "Ведь прежде у славян не было книг (букв), но, будучи язычниками, они считали и гадали чертами и рядами".
Графику культурных народов Европы славяне получили вместе с христианством. Изучение политики Рима и Византии и их соперничества за экономическое и политическое преобладание в славянских землях в начальную эпоху христианизации славян бросает свет на историю возникновения письма у славянских народов и на эволюцию славянской графики и лит-ры в древнейший период. И Византия и Запад были мало заинтересованы в проповеди христианства среди варварских племен славян, слабых в государственно-политическом отношении. В эту эпоху славянская речь изображалась на письме греческими и латинскими буквами, недостаточными для передачи всех славянских звуков. Образцы такого бессистемного письма (как его характеризует в упомянутом трактате Храбр) сохранились до нашего времени в списке X—XI вв., в так наз. Фрейзингенских статьях (Мюнхенск. корол. библ.), писанных на славянском яз.
С образованием в среде западных славян сильного великоморавского государства положение изменилось. Стремясь оградить себя от надвигающегося гнета соседей — немцев и опасаясь потому принять от них книжное просвещение, моравы обращаются к далекой Византии с просьбою прислать им учителей [862]. Византийское правительство, заинтересованное в установлении связи с Моравией, не только выполняет их просьбу, отправляя в Моравию известного ученого и дипломата Константина-Кирилла и его брата (бывшего правителем одной области) Мефодия, но и дает Константину специальное поручение перевести на славянский яз. нужные книги. Это последнее обстоятельство особенно знаменательно, если сопоставить его с отношением Византии к славянскому письму в землях, заселенных болгарами, расположенных в сфере непосредственного влияния Византии. А именно, упомянутый Храбр в специальном трактате вынужден был, полемизируя с греками, защищать право славян на национальную письменность, и эта полемика Храбра относится ко времени спустя с лишком сорок лет после перевода книг Константином.
Константин изобрел для моравов фонетическую азбуку, взяв за основу византийский алфавит; этот алфавит он дополнил применительно к фонемам славянской речи (а именно, солунского говора болгарского яз., на к-ром он, как уроженец Солуни, хорошо говорил) новыми буквами. Дополнительные буквы частью были составлены (а в некоторых случаях прямо взяты) из различных графем византийского алфавита, частью повидимому заимствованы из еврейского, современного Константину, письма (о том, было ли это письмо Кирилла "глаголицей" или "кириллицей" — см. "Глаголица"). Перевод книг, сделанный на солунский говор болгарского яз., был пригоден и для западных славян, в виду того что славянские яз. в IX—X вв. были близки один к другому. Греко-болгарское письмо Константина распространилось широко в Паннонии и Моравии, где в эту древнейшую эпоху письменности были сделаны с греческого новые переводы книг и составлялись некоторые оригинальные произведения, напр. жизнеописания Константина и Мефодия. Из Моравии славянское письмо проникло в Чехию, а затем в Польшу. Паннонская письменность очень рано проникла и в Далмацию.
По смерти Мефодия [885] и после разгрома мадьярами моравского государства византийско-болгарские традиции стали уступать западным влияниям, и с течением времени греко-болгарская азбука сменилась латиницей, к-рая и укрепилась на западе славянства и у словинцев, а в более позднее время и у хорват.
Однако византийско-болгарская письменность не заглохла. Она распространилась и развилась в соседней с Византией Болгарии, куда перешли и ученики Константина и Мефодия. В эпоху царя Симеона [892—927], к-рая считается золотым веком болгарской письменности, с особенной силой проявилось византийское влияние на лит-ру и графику восточных болгар. Здесь византийская лит-pa широко пересаживается на славянскую почву в переводах на болгарский яз. В то же время болгары ведут упорную борьбу с греками за политическую самостоятельность, национальную культуру и письмо, и Симеон ищет поддержки на Западе, у папы. В эту эпоху были усвоены болгарами наиболее выработанные школы византийского письма. Роскошный прямой устав, изящный орнамент в инициалах и заставках характеризуют графику этой эпохи. Книг и вообще образцов письма древнейшего времени с востока Болгарии не сохранилось, и мы можем судить о характере Преславского (Преслава — столица Симеона) периода болгарской графики по графике русских копий XI—XII вв. Дошедшие до нас памятники болгарской письменности XI в. (памятники старославянского яз.) — больше юго-западного происхождения. Древнейший из них, — надпись Самуила [993], найденная в селении Герман близ озера Пресны в Македонии, — является вообще древнейшим дошедшим до нас памятником славянской письменности. Она писана кириллицей. Остальные старославянские памятники XI в. частью писаны глаголицей, частью кириллицей. Из Болгарии письменность перенесена была в Сербию, где утвердилась кириллица.
Византийско-болгарское письмо проникло и к восточным (русским) славянам также вместе с христианством. Русские славяне заимствовали не только общий характер византийского письма в болгарском его отражении, но и разнообразные каллиграфические приемы: художественную стилизацию, орнаментовку в буквах и заставках.
В дальнейшей истории славянской графики можно установить ту же связь письменных стилей с общей историей культуры, к-рую мы наблюдали в смене стилей латинского письма. Проф. В. Н. Щепкин так характеризует смену трех главных стилей славянского письма — устава, полуустава, скорописи: "Славянский устав, подобно своему источнику — уставу византийскому, есть медленное и торжественное письмо, характерное для эпохи, когда письменность носит преимущественно церковный характер. Отсюда вытекают все его внешние особенности — отчетливый архитектурный характер линий, геометрический, медленно вычерченный характер букв и малое количество сокращений. Славянский полуустав характеризует эпоху, когда письменность перерастает литургические рамки и обнаруживает более широкое лит-ое развитие. В связи с возросшей потребностью в книгах, полуустав является как деловое письмо писцов, работающих на заказ и продажу: полуустав соединяет цели удобства и четкости — отсюда его внешние приметы" (меньшая величина буквы, меньшая ее каллиграфическая строгость, большее количество сокращений). Наконец, "скоропись характеризует эпоху, когда письмо широко распространено не только в качестве потребности высшей культуры, но также в качестве орудия практических целей — сначала в международных и правовых отношениях, затем в государственном и частном управлении; в этих двух последних областях, в силу усложнения государственного управления и частного хозяйства, первоначальные краткие записи все более заменяются системой подробных документов. Существенное ускорение процесса письма достигается в скорописи особыми приемами, к-рых не знают ни устав, ни полуустав и к-рые резко отражаются на внешнем виде скорописных букв" (заходом концов букв за пределы строки и их связным написанием).
Грандиозные культурные изменения в России в конце XVII и в начале XVIII вв. отразились и на русской графике: кириллицу для книг светской печати реформаторы приблизили к латинице. Выброшены были некоторые буквы (юс, омега, оу, йотированные "е" и "а", и другие, опущены титлы и буквы под титлами, а также другие надстрочные знаки, кроме точек над "i", и изменены в сторону латиницы начертания отдельных букв и общий характер письма. Так составился русский гражданский алфавит. Частичные изменения в алфавите производились в продолжение XVIII в.: в некоторых изданиях второй половины этого столетия введена была особая буква для обозначения "о" после смягченных согласных ("ю" с накрытием наверху). В 1917 произведены были, в связи с реформой орфографии, новые сокращения алфавита: опущены буквы "ѣ", "ѳ", "ѵ", "і", a в большей части печати и "ъ".
В основу украинского и белорусского алфавитов, а также в основу ряда алфавитов восточных финнов, положен был русский гражданский шрифт.
Значительное влияние России в придунайских землях в XVIII и XIX вв. повело к принятию сербами и болгарами русского гражданского алфавита за основу при реформе алфавитов, причем сербский реформатор начала XIX в., Вук Караджич, добавил к заимствованным буквам шесть новых букв и между ними "j", a болгары сохранили элементы кириллицы (юс большой).
О графических приемах для передачи интонаций звучащей речи — см. "Пунктуация".
О взаимоотношении Г. и фонетики — см. "Орфография".
ГРАФИЧЕСКИЕ ФОРМЫ ПОЭЗИИ. Нормально в построении художественного слова графика играет роль лишь системы вторичных символов для передачи его фоники (см.). Однако, теоретически возможно и исторически засвидетельствовано использование графического слова как единства чисто начертательного для создания известных зрительных эффектов. При таком — не линейном, диахроническом (свойственном акустическому впечатлению), а плоскостном синхроническом восприятии графического слова — становятся возможными формы поэзии, которые можно назвать графическими.
Сюда относятся не столько широко известные в изобразительных искусствах Востока формы графического орнамента (эти орнаментальные формы Г. не оказывают влияния на выбор словесного материала и, следовательно, остаются за пределами лит-ры как словесного искусства), сколько такие формы графической словесной игры, как формы акростиха, телестиха, палиндрома, лабиринта и др. еще более осложненные формы распределения графических слов на плоскости.
Расцвет подобных форм графической поэзии связан обычно с периодами глубочайшего упадка словесного искусства как искусства эмоционального и идеологического, и превращения поэтического творчества в забаву уже лишенных творческих импульсов, но материально обеспеченных общественных групп (ср. расцвет этих форм в позднеантичной поэзии, в поэзии Барокко).
В России формы эти пытались воскресить некоторые из символистов (Брюсов) и имажинистов (Шершеневич).

 Библиография:  Крупные открытия последних десятилетий делают устаревшими и непригодными не учитывающие их прежние работы, (как напр. труды Lenormant’а, Wuttke, Faulmann’а, Klaproth’а, Berger’а, Taylor’а) и основанные на них компиляции, как напр. Шницер Я. Б., Иллюстрированная всеобщая история письмен., СПБ., 1903. Из новейших работ по теории и истории письма — см. Jensen H., Geschichte der Schrift, Hannover, 1925 (подр. библиография). По вопросу о происхождении письма: Danzel, Die Anfänge der Schrift, Lpz., 1912; Levy-Brühl, La mentalité primitive, P.; Вейле, От бирки до азбуки, М., 1923 (попул. изложение "эгейской" теории); Mapp Н. Я., акад., "Книга" и "письмо" (Сб. Публичной библиотеки, Л., т. I); Его же, Абхазский аналитический алфавит (предисловие), Л., 1926. По вопросу о древних графических системах Средиземноморского круга: Тураев Б. А., акад., Классический Восток, Л., 1924 (дополняющая Jensen’a библиография работ на русском яз.). По латинской палеографии: Добиаш-Рождественская О. А., История письма в средние века, П., 1923 (подробн. библиография). По славянской палеографии: H. Jagić, Entstehungsgeschichte der kirchenslavischen Sprache, Berlin, 1913; Соболевский А. И., Славяно-русская палеография, 2-е изд., СПБ., 1908; Ягич И., Графика у славян, "Энциклоп. слав. филол.", вып. III, СПБ., 1911; Каринский H. M., Образцы письма древнейшего периода истории русской книги (с вводным исследованием), Л., 1925; Карский Е. Ф., Славянская кирилловская палеография, Л., 1928 (подробн. библиография).
Р. Ш. и Н. К.

ГРАФ Оскар Мариа [Oskar Maria Graf, 1895—] — немецкий писатель. В 1920 году вышла автобиографическая повесть Графа "Юность" (Frühzeit). Молодой писатель рассказал здесь о своем тяжелом жизненном пути…. Полная информация

ГРЕБИНКА Евгений Павлович [1812—1848] — украинский писатель 30-х гг. XIX века, дошевченковского периода. Его басни "Приказки" (1834; 4-е издание 1878) были после "Энеиды" Котляревского (см.) одним… Полная информация

ГРЕГ Фернан [Fernand Gregh, 1873—] — Р. в Париже в семье известного парижского музыкального издателя. Его первое выступление на поэтическом поприще относится к 1892, когда он выпустил небольшой лит-ый… Полная информация