Святослав Вакарчук оказался в Москве в день выборов украинского президента. В столицу сопредельного государства певца привели дела. Группа выпускает новый альбом Dolce Vita и отправляется в амбициозное российское турне. Проголосовав в украинском посольстве, пан Вакарчук встретился с корреспондентом Citizen К и согласился говорить о чем угодно, только не о политике.

СК: Название альбома Dolce Vita провоцирует журналистские вопросы о том, насколько она “дольче” эта артистическая “вита”. Обычно твои коллеги - музыканты склонны жаловаться на жизнь?

Святослав Вакарчук: В фильме Федерико Феллини La Dolce Vita есть показательный эпизод. Герой Марчелло Мастроянни после очередной гулянки выходит к морю и встречает простую девочку, которая только начинает жить. У нее еще нет прошлого, только будущее, светлое и чистое. Он долго смотрит на нее, стоя на пляже, и тут его друзья зовут его: “Марчелло, ты идешь?” Он стоит в раздумье, потом поворачивается и возвращается туда, на ярмарку тщеславия, к шампанскому, к after-party в семь утра. Феллини дает людям возможность самим домыслить, что им важно. В нашем альбоме мы не утверждаем, что точно знаем, что такое dolce vita. В песне, которая дала название диску, сказано: “Кому тут тюрьма, а кому-дольче вита”. Это можно отнести к любому времени, к эпохе Римской империи, к эпохе Советского Союза, к современности. Это правильная и красивая метафора.

СК: Что такое Dolce Vita применительно к сегодняшней Украине?

С. В.: Какое общество - такая dolce vita. Феллини описывает праздных потомков аристократов, которые не задумываются о том, откуда берутся деньги. Это хорошо образованная золотая молодежь, им ничего никому не нужно доказывать. Человек садится утром в свой кабриолет “Бентли” и едет, куда глаза глядят. Никто не знает, откуда он у него, но никто и не спрашивает. В наших странах эта прослойка - потомки советской номенклатуры или же уже дети олигархов. И в нашем, и в итальянском случае это в чистом виде гедонизм, сибаритство, только в одном обществе есть некая сформированная система ценностей, а в другом - нет. Эти люди есть в Украине, но я к ним не отношусь. Если честно, я так до сих пор и не понял, что происходит на этих сборищах, например на классической такой презентации. Мне там скучно.

СК: Я помню, как встретил тебя на выставке живописи Пола Маккартни в Киеве. Ты действительно выглядел потерянным. Типа, “с Маккартни познакомился - а дальше что?”

С. В.: Ну, да. Пить шампанское, водку? Знакомиться с девушками или, наоборот, с какими-то “серьезными людьми”? У 90 процентов персонажей такой “дольче виты” ничего нет за душой, причем часто и денег тоже. Я, вероятно, не менее тщеславен, чем все эти люди. Я люблю комфорт, и если еду отдыхать с семьей, то куда-то на острова, куда-нибудь на Мальдивы, причем я найду самое лучшее место. Но это будет самое тихое, зашифрованное место, где до меня никому не будет дела. И машину я куплю себе самую лучшую, из тех, конечно, которые могу себе позволить. Мне нравится какой-нибудь концептуальный “Макларен”, но его я себе позволить не могу. Да и ездить на нем особенно негде. Так вот, я куплю себе лучшую машину, но мне не придет в голову приехать в какое-нибудь публичное место на пятнадцать минут попить кофе, потом уехать и опять приехать, только чтобы все эту машину увидели. Это какой-то параллельный мир. Очевидно, мы все из разного теста.

СК: А финальный концерт тура Dolce Vita, который намечен на первое декабря в “Олимпийском”, имеет отношение к тщеславию?

С. В.: Все, что мы делаем не ради любви к своим близким, мы делаем ради тщеславия. Любовь - это единственное, что ты отдаешь, а не берешь. В проекте с “Олимпийским” нам важно показать максимум возможностей “Океана Эльзы”. Мы хотим, чтобы концерт был интерактивным, чтобы в нем могли участвовать сами зрители. Интернет, социальные сети будут задействованы по полной. Нам хочется сделать так, чтобы доступ к концерту имели и те люди, которые не смогли купить билеты или приехать в другой город. Я говорю не о банальной интернет-трансляции, а о каких-то более интересных, эксклюзивных вещах для пользователей.

СК: Я знаю, вы уже очень активно работаете с Twitter.

С. В.: Да, хотя я пишу в Twitter, скорее, потому что хочется, а не потому, что “нужно”. Вот захотелось мне спросить, почему многие девушки в качестве аватара используют не свои фото, а фото Николь Кидман или Моники Беллуччи. Вопрос ни о чем, но неожиданно я получаю больше сотни разных ответов. А если к этому относиться серьезно, то, например, многих людей на Гаити спасло именно то, что в телефоне был Twitter.

СК: Надо думать, интерес к новым технологиям - это у тебя от того, что ты вырос в семье ученого и сам - кандидат физико-математических наук. Интересно представить себе Славика Вакарчука в школьные годы. Это был “ботаник” или “трудный подросток”?

С. В.: Ну, уходов из дому, приводов в милицию не было. С другой стороны, я никогда не был пай-мальчиком Меня часто выгоняли из класса. Когда я был пионером, мы с друзьями исписывали красные галстуки фразами из песен The Beatles, цепляли значки “All you need is love”. Мое поведение было вызывающим, но я никогда не пытался эпатировать на пустом месте. Красить волосы в зеленый цвет только ради того, чтобы на меня обратили внимание, я бы не стал. Но поставить меня в рамки было невозможно, как и сейчас невозможно.

СК: Думаю, в России вы самая любимая украинская группа. Как удалось найти общий язык с публикой, не спев ни одного слова по-русски?

С. В.: Ну вот, кстати, российских поклонников ожидает сюрприз - шаг в сторону от этой традиции. Мы собираемся отдать дань уважения российским поклонникам.

СК: Ты же не пишешь русских текстов.

С. В.: А это и не будет мой текст. А насчет того, почему стали популярны. Дело не в стиле, не в качестве исполнения, а в эмоциях, которых многие, может быть, не находят в российской музыке. Ей, как часто и украинской музыке, не хватает искренности. Она часто сделана искусственно, пусть и качественно. Уже все купили пульты за сотни тысяч долларов, инструменты хорошие, даже продюсеров купили и телевидение купили, но пока еще не научились покупать эмоции, потому что они не продаются.

СК: Украина по-прежнему поставляет в Россию эти эмоции?

С. В.: Так было и во времена Гоголя, и во времена Вертинского, и во времена Леонида Быкова. Может быть, какая-то мягкость в характере украинцев способствует тонкому пониманию творчества. Хотя все относительно. Немцы у всех ассоциируются со строгостью и порядком, и, тем не менее, немецко-австрий-ский мир дал Моцарта и Бетховена, Гессе и Манна, которые писали так изящно и красиво. Почему “Океан Эльзы” так не похож на большинство рок-групп, в том числе и российских? Мы не росли на русском роке. Я его знаю, многое нравится, группа “Кино” до сих пор моя любимая. Но текст никогда не доминировал в наших песнях. Группа, которую любят в России, человеку с Запада вряд ли понравится, если он не понимает слов. Если ты слушаешь хорошую английскую группу, есть шанс, что, наоборот, тебе она разонравится, если ты узнаешь, о чем говорится в тексте. Тексты ранних The Beatles мало чем отличаются от русской поп-музыки. В старом американском блюзе вообще на протяжении всей песни могут повторять одну и ту же строчку. Участники “Океана Эльзы” росли, прежде всего, на западных музыкантах. Оставаясь в рамках славянской мелодики, мы очень серьезно относимся к текстам, но музыка все равно важнее. Кто слушает “Океан Эльзы” в России? В основном те, кто любит западную музыку. Они слышат этот европейский стиль и в то же время - что-то родное.

Борис Барабанов

CITIZEN K Россия (MEN)
Апрель 2010 г.

Это также интересно:

1. Dolce Vita (Дольче Вита)
2. Перевод песен альбома “Dolce Vita” (”Дольче Вита”)
3. Альбом “Дольче Вита” (”Dolce Vita”). Тексты песен
4. Сладкая, сладкая Вита…

Tweet

Поделиться